Делал промо украинского языка, когда это еще не было мейнстримом
С детства Стус по-особенному относился к украинскому языку. Говорил по-украински в повседневной жизни, даже если к нему обращались по-русски.
Окончил школу с серебряной медалью и поступил в пединститут. В группе он был самым молодым, однако одним из самых успешных. Он даже самостоятельно овладел латынью.
После окончания вуза в Донецке и службы в армии преподавал украинский язык и литературу в Горловке (с 2014 г. оккупирована Россией – ред.). Советская власть считала украинский язык "неперспективным" и вытесняла его из школьной программы. Родители учеников нередко писали заявления об освобождении своих детей от изучения украинского. Пытаясь уменьшить эти тенденции, Василий Стус прибегал к тому, что сейчас называется сторителлингом: рассказывал детям истории из украинского прошлого и читал собственные стихи. Так дети по крайней мере слышали украинский язык и не теряли интерес к нему.
"Кто против тирании – встаньте!"
Впоследствии его зачислят в аспирантуру Института литературы АН УССР. Во время учебы он поступил в кружок шестидесятников, познакомился со многими своими единомышленниками, а еще – с будущей женой.
"Кто против тирании – встаньте!" – пожалуй, самая известная фраза Стуса. Ее он выкрикнул во весь голос во время премьеры ленты Сергея Параджанова "Тени забытых предков" в кинотеатре "Украина". Это произошло 4 сентября 1965 года. Участники премьеры фильма вспоминают, что не договаривались об акции протеста. Но когда Иван Дзюба со сцены кинотеатра сказал о массовых арестах украинской интеллигенции, Стус не смолчал. В зале сразу появились работники службы безопасности, арестовали многих зрителей, а самого Стуса отчислили из аспирантуры Института литературы АН УССР. После этого ему пришлось зарабатывать на жизнь, работая кочегаром.
Арестованная коляда
Первое тюремное заключение Стуса было по обвинению в "систематическом изготовлении и распространении документов, порочащих советский государственный и общественный строй".
За три дня до первого ареста 12 января 1972 года Василий Стус вместе с друзьями-писателями ходил с рождественским вертепом во Львове. Так молодежь из Киева и Львова протестовала против политики запрета украинских национальных традиций. Собранные деньги (250 рублей) колядники планировали передать для помощи политзаключенным и их родным. Как только Стус вернулся в Киев, его и еще 18 участников коляды арестовали – впоследствии историки будут называть это событие "Арестованная коляда". Во время обыска у Стуса изъяли более 500 оригинальных стихов, десятки статей, переводы стихов – все труды, написанные на протяжении 15 лет.
Почти 9 месяцев поэт находился в следственном изоляторе. Киевский областной суд обвинил его в "антисоветской агитации и пропаганде" и приговорил к 5 годам лишения свободы и 3 годам ссылки. Наказание отбывал в мордовских и магаданских лагерях. По истечении срока поэта выслали в Магаданскую область, где он до 1979 г. работал на золотых приисках. Из заключения обратился с заявлением в Верховный Совет СССР с отказом от гражданства: "...иметь советское гражданство является невозможной для меня вещью. Быть советским гражданином – значит быть рабом...".
Впоследствии, когда он вернулся домой, активно участвовал в украинской культурной жизни, в частности, вступил в Украинский Хельсинский союз. В мае 1980 года его снова арестовали, признав "особо опасным рецидивистом".
Его вторым тюремным сроком стали 10 лет принудительных работ и 5 лет ссылки. 5 из этих 15 лет он не имел ни одного свидания с родными: за разные "провинности" ему запретили визиты жены, сестры, сына.
В целом, из 47 лет жизни 13 Василий Стус провел в следственных изоляторах, камерах-одиночках, карцерах и на каторжной работе.
Учил и воспитывал сына дистанционно
Из-за арестов Стус был рядом с сыном лишь в его раннем детстве и 9 месяцев между первым и вторым заключением. Дмитрий был 14-летним подростком, когда отца во второй раз осудили 15 мая 1980 года. Тогда, вспоминает Дмитрий Стус, он сдал долги по русской литературе в школе и собирался идти на футбол, но дома уже был обыск. В тот день они с отцом виделись в последний раз. Но Василий занимался воспитанием сына с помощью писем: советовал, что читать, предлагал поразмышлять над определенными произведениями, присылал переводы стихов, давал наставления.
Вот некоторые из них:
"Ты должен иметь крепкое тело. Для этого тебе нужно: развивать ноги (они у тебя слабые), исправлять осанку (ты горбишься). Помогать маме в домашней работе".
"Учи английский язык – раз в 5 изучай больше слов, чем задают в школе".
"Возьми себе за правило: всегда быть справедливым, спокойным, рассудительным, мужественным".
"Бывает часто: человек знает Бог знает сколько, но разговаривать с ним крайне скучно, потому что он ничего не смыслит рассказать интересно: у него нет своего стержня, позвоночника, к которому крепится вся костная система. То есть такой человек не имеет самого себя (все остальное – телевизор, машину, дачу, штаны, профессию – имеет!)".
"Не знаю, есть ли у тебя девушка. Если есть (или когда будет) – старайся, чтобы она была выше тебя. То есть, чтобы ты дотягивался до нее, а не опускался. Если же она слишком приземленная, то выдумай ее – небесной, и она станет более небесной. Но лучше, чтобы у нее были и земля, и небо. Девушка должна дать тебе возможность становиться лучше, не хуже".
Лагерные "блоги" и последние стихи
Последние тексты поэта – лагерные "блоги" (так их называет исследователь жизни Стуса, историк Вахтанг Кипиани). Это размышления о жизни и истории людей, которые вместе с ним отбывали наказание. Чтобы скрыть эти тексты от надзирателей лагеря, Стус писал их мелким почерком на тонких полосках технической бумаги.
Эти заметки не имели шансов увидеть мир, если бы не жена литовского политзаключенного Балиса Гаяускаса Ирена. Она на себе вывезла тексты Стуса на свободу. Впоследствии их издали под названием "Из лагерной тетради".
Лагерные надзиратели уничтожили сборник примерно из 300 стихотворений Стуса. В знак протеста против жестокого обращения лагерной администрации с политзаключенными он несколько раз объявлял голодовку. В январе 1983 года за передачу на свободу тетради со стихами на год был брошен в камеру-одиночку. 28 августа 1985 года Стуса отправили в карцер за то, что, читая книгу в камере, он облокотился на нары (хотя это и не нарушение режима; официальная причина, по свидетельству сокамерников поэта, была клеветой). В знак протеста он объявил бессрочную сухую голодовку. Умер в ночь с 3 на 4 сентября, возможно, от переохлаждения. По официальным данным, причина смерти – остановка сердца.
Бонус: записки "Из лагерной тетради" (сокращенно)
Запись 1
Вспоминаю камеру челябинской тюрьмы с толпами тараканов по стенам; насмотревшись на них, я чувствовал, как чешется все тело... Пьяные надзиратели Иркутска будто выхвачены из когорты жандармов-самодуров времен Николая I или Александра II. Один из них чуть не избил меня за то, что я сказал вслух о его грубом поведении. Хабаровск, и затем – пассажирский самолет, где свободные и невольники разделены рядами кресел... Меня сковали наручниками с каким-то рецидивистом, и так мы скоротали два часа лету.
...Колыма... Страшная пыль в забое, потому что вентиляции нет: бурят вертикальные глухие штреки. Молоток весит около 50 кг, штанга – до 85 кг. Когда бурят "окна", приходится лопатить. Респиратор (марлевая повязка) за полчаса становится непригоден: он становится мокрый и покрывается слоем пыли... За пылью не видно лопаты, которой работаешь. Когда заканчиваешь работу – выйдешь к клети под ледяной воздух... Пневмония, миозит, радикулит – преследуют каждого шахтера... Перебиты руки, ноги, ребра – едва ли не у каждого второго.
Запись 2
Была работа и сон. Промежутков не существовало. Так я смог выдержать три месяца. Пришлось заявить, что такая работа – не для моего здоровья. Милиция возмутилась, начались первые придирки. Перешел в другую (комнату – ред.). Это было новым нарушением: как я смел, когда мне, вопреки положению о ссылке, приказано жить именно в этой комнате и именно с этими людьми. Но их постоянные попойки не давали мне покоя.
В мае начали угрожать... Я сослался на положение о ссылке, которое позволяет мне проживать в пределах района, выбирать жилье по собственному желанию. Переверзев злобно улыбался, перейдя на грязную ругань. Пришлось его поставить на место: "Со мной даже в концлагере не разговаривали таким тоном, так что прекратите ругаться, иначе я уйду. Я не собирался ехать к вам, а вызвали – так разговаривайте человеческим тоном".
...Приехала жена – нас поселили в т. н. гостинице, подселив двух кагебистов. .. Как-то они ворвались к нам, сели к столу, а один, вынув нож, начал испытывать мои нервы. Я не реагировал на дешевую выходку. Другой жилец хотел подарить мне нож; я отказался, даже не зная, что это провокация с возможным осуждением (хранение холодного оружия)!
Запись 3
За письма приходилось выдерживать войну с КГБ. Десятки писем просто исчезали. А на мои жалобы отвечали своеобразно: "В Магаданском аэропорту мешок, в котором носят корреспонденцию, дырявый"...
- II. 78 года... налетели на меня с обыском... по делу Лукьяненко. Не важно, что Лукьяненко я не знал, разве что обменялся с ним одним-двумя письмами, – у меня изъяли черновики писем к Гамзатову, Григоренко, некоторые письма других друзей, тетрадь стихов. Три дня допрашивали в Усть-Омчуге.
В комнату подселяли пьяниц... Они пили, и один из них даже помочился в чайник. Когда я протестовал, мне говорили: "Молчи, а то опять попадешь, где был"...
КГБ, милиция, партком натравливают против меня людей. Одному предложили подложить в мои вещи ружье или нож, другому – подпоить меня. За это обещали вознаграждение – 1500 руб. (две месячные зарплаты колымские)...
...Получил я телеграмму, что отец при смерти. Но милиция меня не пустила – пришлось объявить голодовку в знак протеста. Через неделю они таки разрешили, но перед тем продержали всю ночь в КПЗ – за то, что на дверях комнаты я повесил объявление: "Прошу не мешать. Голодовка с требованием предоставить возможность похоронить отца". Все время – от Усть-Омчуга до Донецка – меня сопровождал отряд шпионов от КГБ... Похоронив отца, я вернулся на Колыму.
Запись 4
В Усть-Омчуге... заместитель редактора райгазеты "Ленинское знамя" заявила, что собирается писать обо мне статью... Я ответил, что жанр мне известен, а потому предпочитаю не разговаривать.
...Появилась длинная статья "Друзья и враги Василия Стуса". В ней было упомянуто... и то, что я получаю посылки из заграницы, и что порвал свой профсоюзный билет, узнав, что профсоюзы против предоставления мне медицинской помощи, и "показания" многих жителей рудни. Супряга... пока я был в Донецке, вояжировала на рудне, готовила статью. Немало людей заявили мне потом, что ничего похожего они не говорили, но свои журналистские обязанности Супряга, снабженная броней КГБ, понимала по-своему. "Стус готов грабить и убивать", – сообщала одна медсестра из Транспортного. "Он похож на фашиста, такой на моих глазах убивал детей", – гнули комедию другие...
...Приехала жена. Они (люди – ред.) шарахались от меня, как от чумного. Я понял, что манипулировать общественным мнением – очень легко. Особенно когда общины – нет, значит, у нее нет и своего мнения. Видя, что подавать в суд на Супрягу бесполезно, настоял, чтобы дать ей публичный ответ... Созвали расширенное заседание рудкома, пригласили подготовленную публику... Я начал отвечать на ложь резко и аргументированно. Режиссеры увидели, что спектакля может не получиться – начали обструкцию, не давая мне говорить...
...Положение мое стало еще драматичнее. Прощаясь с женой, я заявил ей: "Чувствую, что видеться второй раз придется, наверное, в лагере". Она согласилась с этим, сдерживая слезы...
Запись 5
...Провокаций стало больше. ...Милиция решила оформить меня на принудительное лечение от алкоголизма – им нужен был хоть какой-то эпизод. Тогда они предложили 1500 руб., чтобы меня подпоили. Но номер не прошел. Пришлось обыскивать свои вещи в комнате, чтобы предотвратить случай подбрасывания: ружья, ножа, порнографического текста и тому подобное. Возвращаясь вечером с работы, я не раз заставал сломанные двери...
...Я написал заявление в Верховный Совет СССР со вторым заявлением об отказе от гражданства... Писал, что запрет заниматься творческой работой, унижение моего человеческого и национального достоинства, состояние, при котором я чувствую себя вещью, ... ситуация, при которой мое чувство украинского патриотизма возведено в ранг государственного преступления, национально-культурный погром на Украине – все это заставляет меня признать, что иметь советское гражданство является невозможной для меня вещью. Быть советским гражданином – это значит быть рабом... Чем больше пыток и издевательств я испытываю – тем больше мое сопротивление против системы надругательства над человеком и его элементарными правами, против моего рабства.
Это заявление от 18. X. 78... осталось без ответа. В марте 1979 года меня вызвали к директору рудни Войтовичу. В кабинете сидело около 20 человек т. н. общественности, несколько неизвестных лиц и начальник милиции Переверзев. Последний заявил, что по поручению Президиума Верховного Совета должен ответить на мое заявление...
Запись 6
Он начал меня пугать, что отправит на Омчак (лагерь особого режима). Я решил отвечать должным образом. Когда директор попытался разрядить атмосферу, я остановил его: "О чем речь? У него в одном кармане ордер на арест, а во втором наручники!"... Этим эпизодом, кажется, закончилась попытка КГБ взять меня штурмом...
...Уже на суде я увидел, что первые судебные допросы т. н. свидетелей датируются апрелем 1979 года. Преимущественно это были те, кого Супряга упомянула в своей статье... тон лжи стал еще возмутительнее и страшнее. Видимо, на суде я обнаружил мало чувства юмора, когда для одного лжесвидетеля, лагерного уголовника-домушника Сирика (за сотрудничество с КГБ его досрочно освободили из 19 лагеря), сделал исключение – как сам адвокат – начал задавать ему каверзные вопросы...
...Я вернулся в Киев... За неделю до моего приезда кагебисты ворвались в квартиру, жену схватили на улице, силой бросили в машину и два часа возили по Киеву, пока налетчики ушли из нашего дома.
...Я узнал, что людей, близких к Хельсинкской группе, репрессируют... Видя, что группа фактически осталась на произвол судьбы, я вступил в нее... Когда жизнь забрана – в крошках не нуждаюсь. Пришлось заняться тем, чтобы спасти свои стихи, писать информационные материалы Группы...
...Тюремные врата уже открылись для меня, на днях они захлопнутся за мной... надолго. За границу украинцев не выпускают, да и не очень хотелось – за ту границу: кто же здесь, на Большой Украине, станет гласом возмущения и протеста? Это уже судьба, а судьбы не выбирают...
14 мая кагебисты пришли на работу. Ночью отвезли в КГБ... ордер на мой арест выписан еще в понедельник... А следствие – лишняя и ненужная процедура.
Запись 7
...Нигде не доходило до того, чтобы надзиратель бил узника, как это случилось с Никлусом (Март Никлус, эстонский политзаключенный, член Украинской Хельсинской Группы – ред.). Март сидел в ШИЗО и писал жалобы. Пьяный надзиратель Кукушкин открыл камеру, ударил его кулаком в лицо, а потом начал бить сапогами. Никлус поднял шум. Мы все начали звонить и громко возмущаться, и это остановило пьяного хама, который немного испугался. Но администрация... за требования наказать Кукушкина стала наказывать Никлуса: якобы за клевету на усердного надзирателя.
Москва дала здешним властям все полномочия, и кто сохраняет иллюзию, что какой-то закон должен регулировать наши отношения с администрацией – очень ошибается.
...Все, что хотят, отбирают, без акта и без уведомления. Мы потеряли право принадлежать себе, не говоря о том, чтобы иметь книги, тетради, записи... Я чувствую себя смертником. ...Хотя мы в камере имеем, что читать (В. Белова, Ч. Айтматова и др.), то в украинской – нет ничего абсолютно... Они выброшены из своего времени на произвол судьбы. Талантливые люди (какой мастер – Дрозд!). Но к чему применить ему свое мастерство? И он разрисовывает общественные туалеты – потому что это единственная разрешенная форма общественного служения украинского искусства.
Запись 8
...Все, что создано на Украине за последние 60 лет, подпорчено бациллой недуга. Как может развиваться национальное дерево, когда у него отрубили полкроны? Что такое украинская история – без историков, когда нет ни казацких летописей, ни истории Руси... Какая может быть литература, когда уже нет доброй половины авторов? И авторов первоклассных – таких, как Винниченко, Хвылевой, Подмогильный. Вот и имеем прозу колхозных подростков – один певучее другого, один слаще второго...
...Оскорбительные конфискации писем: почти никто не получает писем от косвенных родственников или друзей. У каждого есть только один разрешенный адресат, но и от него письма доходят не так легко. Правительство разрешило делать с нами все, что угодно...
Запись 9-10
Киев празднует свое 1500-летие... Символом Киева были для меня ворота Заборовского. Замурованные. Потому что этот Киев запечатан. Чем лучше становится Киев, тем он страшнее. Потому что, вместо живого города, превратился в маскарад, маску вампира, пьющего кровь своих сыновей и дочерей, – и поэтому становится лучше...
Думаю о 1000-летии христианства на Украине. Думаю, что была сделана первая ошибка – византийско-московский обряд, который нас, самую восточную часть Запада, примкнул к Востоку... Железная дисциплина татаро-монголов оплодотворила русский дух, добавив ему агрессивности... Украинский дух так и не смог выбраться из-под тяжкого камня пассеистической веры. Может, это одна из причин нашей национальной трагедии...
Запись 11
Летом 1981 года в ШИЗО бросили Олексу Тихого (украинский диссидент – ред.) – трижды подряд по 15 суток... За эти 45 суток он уже не мог вставать... Врач разрешил подавать ему ночью грелку с горячей водой. Из ШИЗО Олексу перевели в больницу, где он вылежал еще три месяца и, как снятый с креста, вернулся в камеру...
...Виталий Калиниченко (член Украинской Хельсинской Группы – ред.) сделал несколько попыток связаться с волей – и все неудачно... В руки КГБ попало его острое заявление протеста – его посадили на год в одиночку (15. X. 1981). Через полгода (с 8. IV. 82) год одиночки получил Март Никлус. Я был на очереди – после трех лишений свиданий и трех недель ШИЗО. Последнее получил за то, что, не выдержав, обозвал кагебиста Черкасова фашистом и гестаповцем...
Запись 12
...Радует их, поляков, непокорность советскому деспотизму, их всенародные возмущения поражают (речь идет о событиях 1981-83 гг., в результате которых просоветская ПОРП утратила влияние, а Польша покинула социалистический блок – ред.)... Если так будет продолжаться, то завтра пламя охватит и армию. Что тогда будут делать Брежневы-Ярузельские? В тоталитарном мире нет ни одного другого народа, который бы так преданно защищал свое человеческое и национальное право. Польша подает Украине пример (психологически мы, украинцы, близкие, может, самые близкие к польской натуры, но у нас нет главного – духа патриотизма, который консолидирует поляков). Жаль, что Украина не готова брать уроки у польского учителя.
После Польши – так мне кажется – верить в московские идеалы может только последний дурак и последний негодяй... Польша создает эпоху в тоталитарном мире и готовит его крах. Станет ли польский пример и нашим – вот вопрос. Польша поджигала Россию в течение XIX века, теперь продолжает свою попытку...
...Большевики, оглушив народ репрессивной пропагандой, выработали построенную на исключительном лицемерии метОду. ...Украинцев прессуют прежде всего. Эта тюрьма – антиукраинская по назначению. Следовательно, угроза украинского бунта для власти очень страшна...
Информация из открытых источников
Читайте также: Три даты Нового года: что они значили для наших предков и каким бы был 2021-й по "старым" стилям