В программе "Кто c Мирошниченко?" ("Хто з Мірошниченко?") Евгений Грушецкий рассказал о буднях и боевых вылетах летчиков без пикрас, о российских военных, предрассудках пилотов и собственном хобби.

О ПОДГОТОВКЕ К ЗАДАНИЯМ

– Как вам сообщают о задании и сколько времени готовитесь?

– Бывает – 20 минут и запускаемся. То есть приходят координаты, надо уже немедленно отработать. 20 минут достаточно, если знаешь общую ситуацию, расположение своих сил и средств ПВО противника. Если есть цель, которую нужно отработать завтра, у тебя больше времени.

– Сколько в месяц у вас вылетов сейчас?

– Бывает по-разному – и по три в день, но не каждый день. В течение двух недель 20-25 вылетов возможно.

КАКОВ ОН, ВЕРТОЛЕТ Ми-8?

– А этот конкретный вертолет, когда в последний раз вылетал?

– Вчера. Это вертолет Ми-8, старушка, "рабочая лошадка", надежная. В мире признана своей надежностью и небольшой ценой. На этот момент это основное, что мы имеем. Хотя это преимущественно транспортный вертолет, транспортно-боевой, но мы используем его для выполнения боевых задач.

– Насколько он вместителен?

– 24 десантника можно взять.

– Если он 1989 года, пожалуй, ежегодно нужно проводить техосмотр?

- Конечно, периодически проходят ремонты по наработке, но моложе вертолет не становится. На мой взгляд, Ми-8 морально устарели: авионика допотопна, автопилот допотопен, но есть то, что имеем и пытаемся из него выжать все, что можно.

– Сложно им управлять?

– Да нет, нормально. Самое сложное, что очень короткий промежуток времени на выход на боевой путь, прицеливание и стрельбу. То есть артиллерист может спокойно с места, из неподвижной пушки прицелиться, выстрелить, произвести корректировку. А у тебя – только один шанс и хочется не зря летать, а попадать, потому что пехота на земле ждет, чтобы ты попал, а не просто "расстрелял поле". Это, пожалуй, самое сложное.

– Бывает ли такое, что "расстреливаешь поле"?

– Да все бывает, нет ни одного человека, наверное, который куда-то стреляет и никогда не промахивается.

– А вы часто промахиваетесь?

– Стараюсь это делать пореже.

– Расскажите, что внутри?

– Места командира экипажа, летчика-штурмана и бортового техника. У каждого есть свои приборы – две доски, пульт управления автопилотом и приборы контроля двигателей. Оборудование все "доисторическое", аналоговое. Самое современное – это старенький GPS здесь, 196-й.

"ПОДАРКИ" ОТ СОВЫ И НЕ ТОЛЬКО

– Мухи…

– Мухи есть, сейчас осень, они лезут, где теплее. Была ситуация – сова летала и каждый день пыталась запихнуть в двигатель дохлую мышь. Мы гоняли сову, выбрасывали мышей, что-то они так любят нас.

– Насколько это опасно, когда птица попадает в двигатель?

– Неприятная ситуация, двигатель может выйти из строя.

– Проконтролировать этого не можете?

– Мы стараемся контролировать, если видим птичку по курсу – разворачиваемся.

– Вы с коллегой, когда летите, о чем общаетесь? По большей части о работе или у вас есть время просто поговорить о чем-то другом?

– И о работе общаемся, но иногда можно и анекдот рассказать, чтобы напряжение снять.

– У летчиков есть черный юмор?

– Ну а как же? Не такой, конечно, как у хирургов или стоматологов. Специфических шуток, наверное, нет, как все люди шутим.

– Сколько дольше всего вы летели, самый длинный ваш полет?

– Более трех часов.

– Скажу откровенно, не очень удобно в кабине вертолета…

– Можно что-то подложить под "пятую точку" или в полете привстать немножко.

– И вы так делаете?

– Если очень далеко лететь, то бывает.

– Это ваш шлем?

– Это мой шлем, кстати, очень неплохой

– Сами себе покупали?

– Нет, от ВСУ – выданный на складе, нормальный американский Gentex, хорошо слышно.

ЧТО ОБИЖАЕТ ЛЕТЧИКА

– Смотришь на эту машину и понимаешь, что она советского образца. Когда сравнивают, например, самолет, говорят – самолет это круто, а вертолет – ну это такое… Что люди говорят, когда вы рассказываете, что управляете вертолетом?

– Был такой неприятный момент, когда нам сказали и сравнили, что самолет – как на иномарке ездить, а вертолет – как на "Славуте" ездить. Мы обиделись. Считаем, что это птичка, а не "Славута", хоть она и старушка. Или хотя бы старый "Мустанг".

ПЕРВЫЕ МЕСЯЦЫ ВОЙНЫ

– У вас было 100 вылетов с начала полномасштабного вторжения?

– Приблизительно.

– Где вы начинали, когда началась полномасштабная война?

– Начинал из-под Киева. 14 марта пришел по мобилизации и через две недели примерно начали работать.

– Насколько тогда сложно было выполнять задачи? Тогда, согласитесь, был определенный хаос, мы не понимали – кто откуда, кто летит в небе?

– Было гораздо сложнее, чем сейчас. Был хаос не только в понимании, кто и где. Было очень усложнено взаимодействие, к примеру, у нас с наземными подразделениями. То есть можно было получить как от врага, так и от своих – это раз. Во-вторых, были проблемы с разведданными. Была ситуация, когда мы два или три дня работали из примерно одной и той же точки, а потом нам сказали, что это село под противником. Они, вероятно, не понимали, что происходит, а мы не знали, поэтому не нервничали. Хаос был, ракеты летали, как троллейбусы, в одном и том же направлении. А ты не понимаешь – тебе она летит или нет. Но привыкаешь, нормально.

– Сложно сбить вертолет?

– Смотря чем вы его собираетесь поражать и все зависит от ситуации. Для ПЗРК это не сложная цель.

– Помните, сначала противник говорил, что они там за три дня…

– Уничтожили больше, чем у нас их было сначала, нас постоянно уничтожают, уничтожают, а все никак, к счастью.

– Они не верили в то, что у нас что-то осталось, как думаете?

– Они не думали, что мы будем сопротивляться. И у них работает пропаганда, россия всегда любит рассказывать об уничтоженном… Все на свете уничтожено, но это может не соответствовать действительности.

 рОССИЙСКИХ ЛЕТЧИКОВ СТАНОВИТСЯ МЕНЬШЕ

– Сейчас считается, что российские летчики и российская летная школа – там достаточно образованные люди…

– Конечно, у них есть опытные люди. Их стало, к счастью, гораздо меньше, наши Вооруженные силы в этом помогли. Думаю, что лучших положили все равно, потому что у них тоже начинали лучшие. Но не нужно никогда недооценивать противника. Худшее, что можно сделать – быть слишком оптимистичным и недооценивать противника.

– Как считаете, сейчас враг осторожнее в небе ведет себя?

– Вертолеты их точно ведут себя осторожнее, они себе не позволяют летать над нашей территорией, работают так же, как и мы – со своей территории по нашему переднему краю. Истребители, тактическая авиация… Пока не очень можем, даже паритета у нас нет. Они доминируют, сейчас, в цифрах точно не скажу, но соответственно… Даже эти вертолеты у них производят, 18 значительно новее, К-52 все слышали, МиГ-28-й, у них даже МиГ-24, 35 – огромное количество, еще что-то может на хранении есть, но реально дофига.

– А на Ми-8 они тоже летают?

– На таких уж "дедушках" думаю нет, уже на 18-тых летают.

– А Ми-8 можно как-то модернизировать?

– Из бабы девку не сделаешь, как ни крути. Его можно модернизировать, можно авионику поменять, можно двигатели поставить более мощные, но опять же – он все равно останется стареньким Ми-8.

– Сложно за ним ухаживать? Как часто нужно проводить техосмотр, мыть и нужно ли вообще?

– При необходимости. У нас обычно на базовых точках есть технический персонал, а отрыв от базы – составом экипажа выполняем подготовку и работы. Бортовой техник – это хозяин этой птички и экипаж ему помогает. Я как командир контролирую.

– Так вы начальник и точно мыть не будете?

– Буду. Экипаж – это семья, так что все… Если что-то большое и напряженное как помывка, то будут мыть все.

– Вручную?

– Вручную. Ведро, мочалочка…

– Есть же, пожалуй, какие-нибудь устройства?

– Керхер можно взять автомобильный и помыть, если он у вас есть.

 СУЕВЕРИЯ ПЕРЕД ВЫЛЕТОМ

– Что перед вылетом вы делаете?

- Смотрю, все ли хорошо, ничего ли не течет. Все на месте, все закрыто.

– А до вас проверяют?

– Да, конечно, техник проверил. Но каждый посмотрел и свежим глазом может что-нибудь увидеть.

– Что вы последнее делаете?

– Чешу по морде, всегда, чешу. Прихожу утром, чешу по морде, такой предрассудок у меня.

– А с собой, знаете, ребята что-то кладут, талисманчики…

– Есть лента желто-голубая, которую дочь подарила, косичкой сплетена. Она лежит в бронежилете. Перед вылетом, если на задачу, то броник надеваю, она со мной, но это не критично для меня. По морде почесать – это обязательно.

– Когда летите на задачу, предупреждаете семью, что определенное время будете без связи?

– Когда я уезжаю из дома на задачи, то они знают, что я уезжаю работать. Когда непосредственно лечу, не предупреждаю, зачем их волновать?

– На вертолетах летают, ходят, как правильно?

– Летают, конечно. Летчики просты, это моряки там ходят, а летчики – все по-честному, летают, "не выделываются".

– На каких самых низких высотах вам приходилось летать?

– Метр. Чем ниже высота, тем сложнее заметить вертолет. Соответственно, если нужно подойти к цели в какой-то район, то уменьшаешь высоту, активно маневрируешь и снижаешь вероятность обнаружения и поражения своего вертолета.

– Каких иностранных образцов вы сейчас ждете и на чем бы вы с удовольствием полетали?

– Полетал бы на чем угодно с удовольствием. Чего ждем в ближайшее время? Ничего. Я что-то не вижу, что нам должен кто-то предоставить. Думаю, в ближайшее время это будут те же старые вертолеты советской школы.

– А почему новых не дают, как думаете?

– Во-первых, использование вертолетов в современной войне с современными странами – это целый комплекс, предусматривающий: первое – преимущество в воздухе и уничтожение средств ПВО. И только тогда работают вертолеты. У нас нет преимущества в воздухе пока, противник имеет кучу средств ПВО и даже импортные новые вертолеты, я думаю, выполняли бы примерно те же задачи, с теми же принципами применения средств поражения, как и мы. Стоят они в разы дороже. Это личное мнение.

– Если вдруг у вас здесь появится новейший вертолет, какой-то фирмы, компании, страны… Вот он перед вами, сколько нужно времени, чтобы понять, как он обустроен, сколько вам нужно учиться?

– Я переучился на Eurocopter-145, это длилось в академии Airbus полтора месяца, то есть пару недель теории и 10 часов полетов будет достаточно.

 ОБ УНИКАЛЬНОМ ПОЛЕТЕ В ОККУПИРОВАННЫЙ МАРИУПОЛЬ

– О вашем полете в Мариуполь, это был конец марта.

– Это было 31 марта. Сначала нужно было просто перелететь в Днепр, перегнать борт. Прилетели туда, зашли в помещение и нам сказали – "Ребята, у вас есть веселая задача, вам не повезло." Мы такие – "Ну что, на Марик?". – "На Марик". – "Ну окей". Потом был брифинг, часов в 12, вероятно, и на утро на 4.15 был вылет. Надо значит надо, полетели.

– Вы понимали, что это мог быть полет в один конец?

- Мы были уверены, что это в один конец – потому что мы летали не с основной группой, а летали на огневое поражение и, соответственно, мы даже не планировали, что мы вернемся. Есть основная группа, это четыре вертолета Ми-8, они должны садиться на "Азовсталь", везти туда боеприпасы, медицину, груз и забрать раненых по возможности. И были мы, группой не назовешь, потому что это был одиночный вертолет. Во время их взлета с "Азовстали" мы должны были отработать по цели на западной окраине Мариуполя и при возможности вернуться. Так мы и пошли, 15 минут где-то был у нас интервал – они немного раньше, мы за ними. Было неприятно, очень темная ночь, все летели в очках ночного видения, на маленькой высоте. Полеты в очках лучше выполнять, когда ясная ночь, есть луна или хотя бы звезды, а тогда было реально темно, метров 400 видимость была. И ты понимаешь, что территория не твоя, что тебя там не будут рады видеть. Нам дали маршрут специалисты по управлению разведки, сказали, что там вообще никого нет, все точно, нет ПВО… По дороге мы "зашли" в лагерь противника, но это было очень быстро, мы их увидели практически на траверзе, они нас, вероятно, не видели. Было темно, мелькнули – КамАЗы стоят, палатки… мы через посадочку перепрыгнули и дальше себе… Стрелять не начинали, потому что мы только туда шли, а начать стрельбу – это всех демаскировать.

– Сколько времени примерно вы летели?

– Где-то минут 50 туда и обратно примерно так же.

– Несколько минут до прилета на место…

– Была эйфория, потому что светало, стало классно видно и мы уже понимали, что долетели. Было очень важно, поскольку мы прилетели, то должны хотя бы попасть, не зря же летели. Когда отработали и увидели, что там дым пошел, надо быстренько убегать.

– Там было несколько ходок…

– Это была пятая у нас.

– После вас была еще шестая и потом все остановилось, уже больше не было у нас возможности летать в Мариуполь?

– На мой взгляд, уже даже шестая была слишком. Первые четыре прошли без потерь, в пятой мы потеряли один вертолет Юры Тимуся, они погибли. В шестой тоже был потерян вертолет и второй борт, пришедший спасать их, тоже был сбит и они тоже погибли. Серьезное противодействие началось с пятого, они уже ждали, они не идиоты, они прекрасно понимают – если мы начали летать – с этим нужно что-то делать. И они делали.

– Почему эту операцию называют уникальной, говорят, что она однозначно попадет в учебники?

– Потому что никто этого не делал до нас и я не уверен, что кто-то это будет делать после нас. Обычно вертолеты не летают над территорией противника и еще так далеко, без прикрытия. Это этакая, можно сказать, разновидность самоубийства.

– А как можно прикрыть вертолеты?

– В идеале вертолеты работают, когда задавлена система ПВО, есть преимущество в воздухе, а сверху вертолеты прикрывает своя истребительная авиация. Можно летать над территорией противника, если у него нет ПВО. Но в нашей ситуации было чуть-чуть не так – у них много ПВО и сейчас, и тогда.

 РОМАНТИКА ИЛИ РАБОТА

– Если бы вам сейчас сказали – давайте еще раз такую операцию, но на другой территории, но тоже на территории противника, вы бы полетели?

– Можно подумать. Я немного авантюрист в душе.

– А есть то, на что вы никогда не отважитесь?

– Еще не встречался.

- Некоторые пилоты говорят о том, что, несмотря на войну и все вокруг, пилот внутри, однако, романтик и когда он видит небо, все равно романтически настроен. Вы не так?

– Все пилоты любят летать. Даже когда ты делаешь это постоянно, когда это становится работой, все равно это любишь и без этого тебе тяжело. Но романтика отходит на второй план, и это становится просто работой, любимой работой, но работой.

НЕОБЫЧНОЕ ХОББИ ЛЕТЧИКА ГРУШЕЦКОГО

– Можно я расскажу, чем вы занимаетесь, какое у вас хобби?

– Рассказывайте, почему нет?

– Военный летчик занимается чем?

– В свободное время – татуировки.

– А ваши татуировки кто делал?

– Это делал другой человек, я, как все нормальные люди, если хочу татуировку – я за нее иду и плачу.

– То есть вы, в свободное от полетов время делаете татуировки?

– Да.

– Какие и кому?

– Разные, разным людям. Кто приходит – тому и делаю. Кстати, пара работ с авиацией есть, вертолеты там… Преимущественно какой-то реализм черно-белый.

– Цветного не хочется, сейчас такая жизнь?

– Не знаю, мне больше нравится черно-белый.

– Вы где-то этому учились?

– Сам понемногу.

– Коллегам своим делаете?

– Если приходят, то делаю.

– Ну у меня нет татуировки, ни одной, в случае, если я захочу, к вам могу обратиться?

– Да.

– Дорого берете?

– (Нет, мы с вами так) Договоримся.

– В случае чего, то вам можно писать в соцсети.

– Благодарна за сегодняшний разговор, что честно все показали и рассказали без прикрас. Я думаю, что вся страна сейчас поблагодарит вас обязательно под этим интервью. Хочу, чтобы вы не сдавались и выполнили как можно больше задач.

– Сдаваться мы не будем, это точно, но работы и работы еще…

Ранее о пилотах, совершивших невероятно рискованный полет на "Азовсталь" рассказывал военный, который сумел избежать плена в Мариуполе, прошел 200 км и обрел свободу.

Поддержите журналистов "5 канала" на передовой.

Вносите свой вклад в победу – поддерживайте ВСУ.

Главные новости дня без спама и рекламы! Друзья, подписывайтесь на "5 канал" в Telegram. Минута – и вы в курсе событий.