Какой была оперативная обстановка в зоне АТО на конец мая 2015 года?
После ожесточенных боев, происходивших на Дебальцевском плацдарме в феврале 2015 года, на линии разграничения было относительное затишье. Истощенные силы ВСУ и пророссийских элементов возобновлялись и обустраивали новые позиции.
Тактически обе стороны по всей линии разграничения пыталась занять более выгодные для себя тактические позиции – и это получалось как перестрелки, как артиллерийские и снайперские дуэли. Наиболее важной для противника в этот период была дуга от Донецкого аэропорта до Докучаевска, потому что линия разграничения там проходила через пригороды Донецка. А Донецк был не только оперативной, но и политической единицей для Кремля и прокремлевских оккупантов. Потому что освобождение этого города было практически падением "ДНР" и оккупационной идеи в целом.
Поэтому именно под Донецком готовились основные действия на тот период. Готовились они с марта по апрель, и в конце мая вылились в серию довольно крупных боевых столкновений, которые произошли в первую очередь возле небольшого городка Марьинка.
Человек, который не понаслышке знает об этих событиях, – Александр Дубовик. Он в то время служил и воевал в 28-й бригаде, которая приняла на себя первый удар.
Александр Дубовик. 33 года. Родился в Харькове. До начала российско-украинской войны работал экскурсоводом. Принимал активное участие в Революции Достоинства. На фронт попал со второй волной мобилизации (2014-2015). Участвовал в июньских боях за Марьинку, получил три тяжелых контузии. На службу в ВСУ вернулся в 2019 году. Более года прослужил в 81-й аэромобильной бригаде.
– Как и когда вы со своим подразделением зашли в Марьинку?
– В Марьинку зашли после Нового года в 2015-м. Заменяли 5-е подразделение нашей бригады.
– Где именно были ваши позиции?
– Высоковольтный, в Марьинке как раз. Также в элеваторе наши позиции были, там комбат наш был.
– Какая обстановка там была в то время?
– Было горячо. Тогда еще боевики, машины ездили гражданские, люди из Донецка на Курахово.
– Марьинку освободили еще в 2014 г.
– Это же мы ее и освобождали. И не только мы.
– А почему, по вашему мнению, они именно в это время пошли в большое наступление?
– Они периодически в 2014-м наступали. Им нужна была, я так понимаю, трасса Донецк – Курахово, а она пролегает через Марьинку. Именно возле этой трассы их больницы находились, в самом населенном пункте. Наши находились, и они находились. Там такое было вразнобой. И с правой стороны от Высоковольтного, от нас, полукругом еще немножко – взяли бы в кольцо.
Марьинка – пригород Донецка, была освобождена в августе 2014 года.
4 августа 2014 года. По пустым улицам Марьинки – населенного пункта, который практически упирается в окрестности Донецка – едут бойцы батальона "Азов". Именно этим добровольцам, а еще бойцам батальона милиции "Шахтерск", который впоследствии расформируют, штаб АТО отдал приказ выбить врага из Марьинки. Стратегический город, который открывал дорогу в Донецк, добровольцы освобождали при активной помощи и поддержке бронегрупп 51–й механизированной бригады. Не с первой попытки. Сопротивление врага было ожесточенным, но украинским воинам с боями таки удалось зайти в Марьинку и освободить центральные улицы города. Противник отступил на окраины. А после штурма блокпоста украинскими силами – бежал в Донецк, откуда начал накрывать населенный пункт из тяжелой артиллерии.
В том бою за Марьинку погиб боец "Азова" Андрей Грек по кличке "Балаган". Гражданин России, в 2010-м он переехал в Украину из-за политических преследований на родине. А через четыре года встал на защиту страны, которая его приютила. К вечеру 4 августа Марьинка уже была под контролем украинских войск. Добровольцы зачистили город от боевиков. Однако, несмотря на расположение населенного пункта, часть его улиц в окрестностях Донецка вплоть до 2019 года контролировали российские наемники.
– Какова была зона ответственности вашего подразделения? Что вы делали?
– Блок-посты, нулевой пост, 28-62, 28-61 пост, это нулевой. Блокпосты стояли рядом и с нами находилась пограничная служба. Сам нулевой пост у нас от сепаратистов. До сепаратистов позиции у нас – 300 метров максимум. Они в основном находились в частных домах. Наша задача была не допустить врага в тыл, не потерять территории.
– А как все началось третьего числа?
– Оно периодически до третьего числа было – потихоньку, по пару раз. Ночью они пристреливались, переезжали, подтягивали танки.
Потом они наш "Урал" взорвали, расстреляли его. Как раз третьего числа. ЗУшка тогда тоже была повреждена. Мы не могли подсоединить ЗУ, она была тоже повреждена.
Я на блокпост собирался уходить, моя очередь дежурить была – начался обстрел в 3:50 – 3:55. Я должен быть заступать в четыре. Я был пулеметчиком.
Обстрел с двух сторон был: и со стороны Александровки, Димитровский район, это пригород Марьинки. За Александровкой уже стоят дома, где 9 мая салюты пускали, и все было видно и слышно.
– То есть это была артиллерия минометная?
– Точно не понятно: было с двух–трех сторон наступление на Марьинку, туда, где интернат, больница, ближе к ребятам. Мы на Высоковольтке стояли, ждали, наблюдали, не давали допусков, чтобы они не подходили ближе к нашим ребятам. Ребята перестреливались. Потом полетели с двух сторон в нас.
На трассе наш блокпост, а через 1,5-2 км – уже их. То есть артиллерия летела с разных сторон: где, куда, что – было непонятно. Потом стрельба пошла пехотная – там начали уже отстреливаться с обеих сторон. Мы начали отбивать, чтобы не взяли в кольцо наших ребят, и брали бой на себя. Стреляли сначала так.
Потом понеслось – артиллерия и непонятно, откуда танки шли, слышно было, как гудели заводились. Их подбивали ребята, молодцы.
Они (оккупанты – ред.) приезжали за территорию детсада. Мы до этого наблюдали, понимали, что там дети играют. Они отстрелялись, собрались и уехали. Все – туда уже нельзя стрелять нам. Через часа полтора уже туда что-то летит с другой стороны. Откуда, кто, что? Летит уже в садик, но не с нашей стороны. Они из садика отстрелялись, им надо сделать картинку, что украинцы плохие – из окопов стреляют по садикам.
– А что у вас было с вооружением?
– Из четырех ПТУРов только один рабочий, противотанковый. Два БТРа, три БМП, "Урал", который уже взорвали, ЗУшка, которая тоже не очень работала, не скажу точно. Состав 50 человек: трое убитых, 20-30 с контузией различной тяжести. У меня вторая степень тяжести была. Но я отказался ехать в госпиталь, потому что ноги-руки на месте. А уже через неделю у меня снова обострилось все. Третья-четвертая зачистка была в Марьинке.
– Во время боя, обстрелов что вы чувствовали? Что думали? Какой был дух?
– Какой? Ответственный, боевой, держать позиции до последнего, хотя ... стояли где-то за 10-15 км назад и подкрепления, нацики, слышали разную информацию, что стоят войска, но поддержки особо не было. То есть удерживали все своими силами, как могли. Нам запрещали стрелять, запрещено было отвечать, хотя прилетало не раз. Слышно было, что танков там много подъехало со стороны сепаратистов под границу. А у нас что? Лишь пару противотанковых мин непонятно каких, четыре ПТУРа, из которых вылетел лишь один, но не взорвался – вылетел и полетел себе. Патронов и гранат хватало, а чего-то более серьезного – не очень. Артиллерия еще была – они хорошо работали. Но стрелять...
– На ваш взгляд, насколько соразмерны были ваши силы и силы противника? Противника больше было?
– Сто человек и полторы тысячи человек, "Пятнашка", Гиви–Моторолы все – все это вкупе стояло у ребят и у нас, потому что я здесь не даю ему стрелять, захватить их в кольцо. Я же вижу, откуда он, – с дороги видно. Если бы слушали, что так нельзя делать, так тоже запрещено, да и стрелять – Марьинки бы уже не было, наверное.
– Но вы выдержали?
– Выдержали. Стояли почти сутки. И еще вечером немного постояли. Сутки отстояли – отбили Марьинку. Ребята те, которые ранены, те, которые погибли, – молодцы. Хорошо сделали свое дело.
Почему именно в Марьинке враг запланировал такой удар?
Почему именно в районе Марьинки прошли в конце мая – начале июня ожесточенные бои? В первую очередь, это была оперативная составляющая. Марьинка находится в очень удобном для развития наступления районе. Здесь есть три дороги, которые проходят параллельно от Донецка на запад, на территорию Украины. По этим дорогам очень удобно выдвигать колонны и это можно сделать очень быстро. Таким образом, если взломать нашу оборону в этом районе, можно легко выйти на рубеж Курахово – Богоявленка – Угледар, закрепиться там, и накапливая силы, идти или в направлении Днепра и Запорожья, или спускаться вниз, блокируя Мариуполь, и выходя к блокированию Крымского полуострова.
С тактической точки зрения Марьинка – это практически жилая застройка, переходящая в территорию Донецка. Таким образом, зная, что украинская артиллерия по мирным жителям не бьет, можно было накопить силы, что оккупанты и сделали, попытаться сломать нашу первую линию блокпостов, а затем сломать опорные пункты, находящиеся на Высоковольтке, то есть трассе, которая соединяет Донецк с Курахово. Выйдя на эту трассу, можно развивать наступление. Таким образом враг пытался действовать, но им это не удалось. Потому что наши 28-я и 93-я бригады и все силы, которые там стояли, смогли дать организованный и сильный отпор.
– Сколько этот бой длился?
– В четыре утра началась перестрелка из РПГ, минометов – перестрелка с их объектов. Возможно, это продолжалось часа три. А потом начался пулеметный обстрел, мы вступили в бой не артиллерийский, а напрямую, стрелковым оружием. Стояли на укрепленных блокпостах.
– А как они на вас выходили? Отдельные отряды или отдельные люди?
– Они имели конкретную цель: уничтожить блокпосты, взять Марьинку, истребить и зачистить все. Это было совершенно необъяснимо. Внештатная ситуация.
– А в чем для вас заключалась внештатность?
– Когда замечаешь, что стреляют хаотично – это обычные наркоманы-алкоголики, наемники. А когда стреляют специалисты, они точно знают, по каким точкам стрелять, когда сдают точки, знали, где какие места, кто стоит, где управление, где какие “секретки”, но “секретки” не все сдавались. Разведка молодцы, подсказывали, предупреждали нас всегда.
– Как вы удосужились отразить такой хорошо подготовленный удар? Они знали же о ваших позициях.
– С нами был Бог и люди. Все верили в то, что мы делаем. Ведь не мы пришли, а к нам пришли.
– То есть и вы были подготовлены. Как вы держали позиции?
– Конечно, нас готовили к этому. К тому времени за короткий срок в 10 дней, месяц максимум – кто как успевал. Это такая была подготовка. Важно быть адекватным и верить, понимать, что для чего ты делаешь. Понятно, что тактика ведения боя разная при разных условиях – ты можешь прочитать в книжке или тебе могут рассказать. Но на практике по-разному все делается.
– И вот настал момент – перестрелка завершилась?
– Нет, конечно. Полчаса, может, покурили, пока вся артиллерия туда-сюда, словно в теннис играют, а потом снова. Можно было наблюдать, как подходила пехота. Приезжали они (оккупанты – ред.) и КамАЗами, и фурами что-то подвозили – мы видели, как выгружаются люди, что-то выгружают. Пехота их работала – конвейером приезжали, приезжали…
Но подготовка и ответственность людей взяла свое.
– То есть с какого-то момента все закончилось, они отошли. Какие чувства и мысли были в этот момент?
– Думал о детях, о семье, о родителях... Чувство было такое, что дальше бы было.
– Было ощущение победы?
– Конечно. Командиры нас поздравляли, сказали, что мы молодцы. Все были рады... это и есть победа. Мы ее отстояли, и отстояли почти ни с чем. У нас же ничего не было! Только на постах стоят люди, "нулевые" посты – в Марьинке, на Высоковольтной люди стояли ни с чем. Половина из того была повреждена раньше, и ее не успели отремонтировать.
Грубо говоря, с пистолетами и рогатками отбили. Были, конечно, и пулеметы, и ДШК (крупнокалиберный пулемет – ред.). Я был ответственным за ДШК, помощников подбрасывали. Кто не мог где-то что-то сделать – то они подносили.
И самому страшно было. И видишь, что за тобой люди идут, прислушиваются, поддерживают. Некоторые писали, что я имею авторитет в своем кругу.
– Военные, участники боевых действий часто рассказывают, как после успешных боев, после побед, хоть и локальных, было чувство, что они сейчас пойдут вперед.
Мы уже давно забрали бы, мы бы уже давно в Донецке были. Просто нечего было отбивать, если люди сами отдавали. Нам тогда только дай команду – даже без всяких подготовок и спецподразделений пошли бы. Такое было, что мы приходили, а нас обратно отбрасывали, приходили – и снова отбрасывали... Мы отвоевывали некоторые кусочки, которые уже можно было себе забирать, а они были, эти клочки.
Что происходило в Марьинке и в соседней Красногоровке после этого боя?
В последующие несколько дней после массированного, но неудачного штурма Марьинки со стороны незаконных вооруженных формирований, бойцы 28-й и 93-й механизированных бригад, 25-й воздушно-десантной бригады и добровольцы батальонов "Сич" и "Киев-1" провели зачистку города. Как выяснилось, российские наемники, которые прорвались в Марьинку 3 июня, успели закрепиться в районе райотдела милиции и ожесточенно сопротивлялись.
До конца суток 4 июня украинские силы выбили оттуда врага, взяв в плен 12 террористов, среди которых был и гражданин России. Операцией непосредственно руководил командующий Воздушно-десантными силами Михаил Забродский. Через несколько дней после июньских боев в Марьинке во всемирной сети появились фото и видео, отснятые на одном из кладбищ в Донецке: на снимках зафиксированы десятки свежих могил.
– Это была победа вашего подразделения или это общая победа?
– На каждом своем наблюдательном пункте каждый был ответственным. Это победа каждого, кто был на своих позициях. Все молодцы – все отстояли каждый кусочек, каждый свой наблюдательный пункт. Каждый свою задачу выполнял.
– Вы вышли не сразу после того боя? Сколько времени вы находились на ротации?
– Я после 3 июня был еще месяц, а потом мы еще на Станицу Луганскую поехали – еще месяц. Получается, переслужил месяц, у ребят было месяц-два лишних – а я в это время уже в госпитале лежал. Два месяца в госпитале из-за контузии.
– В этом бою вы контузию получили?
– Именно в этом бою. Где-то через 8-10 дней у меня был второй бой. Тогда и минометами, и ВОГами забрасывали – тогда я почти вслепую воевал. Ничего не видел. Спасибо парню с позывным "Турист". Он побежал к БМП и к терриконам, через которые они к нам подходили. Он просто отбил меня, а я в то время выполнял задание, я из ДШК.
– Насчет артиллерии. Был ли с нашей стороны адекватный ответ?
– Комбат молодец, адекватные ответы давал.
– Как это, быть пулеметчиком в активном стрелковом бою?
– Я задание выполнял, все вкупе. Мне было приятно, что люди, которые со мной служили, поставили меня командиром первого отделения. Я исполнял обязанности командования и был пулеметчиком. Это все сочеталось. Конечно, где-то немножко не получалось, приходилось получать. Где-то кто-то недослышал приказа – и уже было поражение, плюс нам были недоступны какие-то другие подразделения в окружении.
– Во время боя вы видели результат, когда работали там, стреляли на поражение? Вы видели, как это происходит, как вы останавливаете врага?
– Видел, как люди уходили, а потом не уходили. Они понимали, что если туда пойдут, то в ответ мы будем их обстреливать.
– Было ощущение своей силы, своей правды?
– Да. Они поняли. Как пулеметчик, могу сказать: у них ферма была как проход, через который они могли выйти на Марьинку, в тыл нашего подразделения.
Хотел бы поблагодарить всех, кто нам тогда помог, поддерживал нас в те сложные моменты. Свою маму и родственников, волонтеров, которые тоже немало помогли. Отдельно хотел бы поблагодарить Василия Ивановича, который и тепловизорами помогал, и снаряжением, и другими вещами для бойцов, потому что с берцами и всем остальным у нас были трудности. А также Владимира Дмитриевича Дубовика. Хотел бы всех поблагодарить.
– На тот момент уже все родственники, гражданские, близкие люди и военные действовали полностью совместно и координированно?
– Да, они многим помогли. И видеокамеры нам передавали, устанавливали, и мониторы, и ночники и тепловизоры – все передавали отсюда. Я считаю, что победа и отвоевание Марьинки – это наша совместная работа.
– После 2015 года вы возвращались в Марьинку?
– Нет, но была мысль это сделать. Я еще 2-3 года лечился, находился на тяжелой реабилитации. Также были семейные, гражданские нюансы.
Продолжаем исследовать тайны войны – вместе.
Читайте также: "Насчитали более 100 вражеских залпов": как в 2015-м ВСУ держали Дебальцевский плацдарм