29 ноября 1899 года в селе Щербаковка Обуховского района Киевской области родился Григорий Михайлович Косынка (настоящая фамилия Стрелец) – украинский писатель-новеллист, участник Днепровской повстанческой дивизии атамана Зеленого, переводчик времен "Расстрелянного возрождения", ставший жертвой сталинских репрессий.
Детство "на свекле" и первая работа в Киеве
Григорий Косынка родился в бедной крестьянской семье. Родители будущего писателя – Наталья и Михаил Стрелец. Род был древний, из чумаков, но обнищавший – отец Григория имел лишь 1/8 десятины пахотной земли и каждую весну ходил на заработки косарем в херсонские степи. Григорий с детства пас скот, а зимой ходил в соседнее село в земскую школу.
В поисках лучшей жизни в 1908 году семья выехала на Дальний Восток, поселились на берегу Амура, начали строить дом, однако уже через полгода вернулись на Родину.
Еще ребенком Гриша полол свеклу осенью, а весной работал в барской экономии – погонщиком скота или рабочим возле машины. Его мать, Наталья Романовна, "шитьем начала зарабатывать паляницы", а отец подрабатывал на сахарном заводе.
Читать его научил дед по матери Роман Анищенко. Также он ознакомил парня с "Кобзарем" Шевченко и подарил ему три тоненькие тетради, в которые Гриша записывал услышанные от матери и односельчан песни. Книги он читал разные, а привозил их его неграмотный отец, часто ездивший в Киев на заработки. Особенно поощрял Григория к учебе брат матери, впоследствии известный прозаик Калистрат Анищенко.
Первой его прочитанной книгой на украинском языке была повесть Квитки-Основьяненко "Конотопская ведьма".
"Повесть Квитки меня очень поразила и удивила: есть, значит, люди, пишущие по-простому, по-мужицки, – писал впоследствии Косынка, – а о том, что это книга украинского писателя, я и не подумал, где там, я долго еще после "Конотопской ведьмы" не знал – "кто мы и чьи мы дети...", – говорил писатель.
После окончания в 1913 году, в четырнадцать лет, начальной школы отец смог пристроить сына писарем в волости (помощник трипольского волостного писаря), а впоследствии Григорий уже стал канцеляристом в суде.
В 1914 году Григорий едет в Киев на заработки, работает чистильщиком ботинок. В шестнадцать лет ему удалось устроиться курьером-регистратором в земскую управу, это позволило посещать, а позже окончить вечерние гимназические курсы и сдать экзамены.
"Казаковал" в банде Зеленого против большевиков
О жизни Григория Косынки на протяжении Украинской революции 1917-1921 годов данных мало. Однако Хоменко – составитель издания "Избранные произведения" Григория Косынки и предисловия к нему – пишет: "В заметке "Автор о себе", опубликованной в 1930 году в сборнике переведенных на русский язык его новелл, читаем: "Принимал активное участие в боях в период Гражданской войны на Украине". Как-то оно непонятно. Если это "активное участие" было на стороне красных, то почему об этом откровенно и не написать?
Из фрагментов писем Анищенко к Косынкк, приведенных в статье Домотенко "Родовод Григория Косынки. Правда крестьянской бедноты", становится известно, что Григорий находился в повстанческих отрядах атамана Зеленого, боролся против большевиков и деникинцев.
В 1926 году вышла литературная хрестоматия "За 25 лет", где об этом периоде в жизни Косынки написано так:
"Служил в армии рядовым казаком, участвовал в боях… да еще по глупому сидел месяца три в тюрьме…".
О том, что эта "тюрьма" была Лукьяновской, упоминается в статье Виктора Гриневича "Григорий Косынка служил у атамана Зеленого". Хоменко предполагает, что именно "бортьбисты" могли его оттуда освободить, как это было позже с Довженко и Остапом Вишней.
Самая яркая фигура среди киевских писателей
В течение 1920-1922 годов учился в Киевском институте народного образования, на историко-филологическом факультете, который так и не окончил из-за материальных затруднений. Ведь именно в то время умирает его отец, и забота о многодетной семье (подрастали еще две сестры и три младших брата) легла на плечи Григория. Мать Косынки позже вспоминала: они и образование получали в Киеве, и жили до совершеннолетия в семье Григория, а у него на первых порах не было даже стабильной стипендии, потому что платили ее студентам нерегулярно, поэтому из-за нужды оставляет обучение и идет работать.
Учась, Косынка, параллельно начинает сотрудничать в газете "Известия Киевского губревкома", в журнале "Новая громада" и в других изданиях, работает ответственным секретарем сценарного отдела "Украинфильма", в сценарном отделе Киевской кинофабрики, диктором Республиканского радиовещания.
В то же время Косынка становится одной из самых ярких фигур среди киевских писателей, часто выступает на литературных вечерах, собраниях Всеукраинской академии наук с чтением собственных произведений.
В 1920 году становится членом литературно-художественной группы "Гроно". "Гроновцы" выступали за обновление искусства через приобщение всех лучших достижений и среди художественных течений отличали импрессионизм и футуризм. Также он был членом группы "Звено" и МАРСа (Мастерская Революционного Слова).
Середина 20-х годов – время активного творческого труда и большой популярности среди читателей. Александр Ковинька вспоминал об этом так:
"В двадцатые годы рассказ Григория Косынки – ей-бо, не преувеличиваю – из рук вырывали".
Косынка был директором Харьковского и Киевского радиокомитетов, принадлежал к литературному объединению АСПИС (1923–1924). Переписывался с Владимиром Винниченко, Василием Стефаником. Последний называл его "своим сыном с Девич-Горы".
В 1923 году в журнале "Новая Украина" (Берлин-Прага) наряду с произведениями Осьмачки, Подмогильного появляется рассказ "Анархисты" и цикл очерков "Повстанцы" Косынки, в котором воспроизводится сложная пореволюционная ситуация на селе – протест против насильственной большевистской политики. Этой публикации способствовал Винниченко. Это событие в тогдашних художественных кругах получило громкую огласку. Авторы обвинялись в опасных связях с враждебной к советской власти эмиграцией.
Косынку считали лучшим украинским прозаиком первой половины двадцатых годов – рядом с Хвылевым и Подмогильным. Николай Хвылевой называл его "одним из наших лучших мастеров слова".
Максим Рыльский замечал: "…Рассказы Косынки имеют большое познавательное значение. Но и другое: они имеют несомненную эстетическую ценность, они горячи и трепетны, как та жизнь, по свежим следам которой они писались".
Стоит отметить, что свой псевдоним Косынка взял от названия полевых цветов – красных "косинців" (рус. – дербенник иволистный), которые очень любил.
Семейная жизнь
В 1924 году познакомился и в том же году осенью женился на Тамаре Мороз, студентке Киевского института кинематографии, которая оставалась верной ему до глубокой старости, сохранила в сложные годы память о нем, бережно упорядочивала посмертные издания его произведений.
Жили супруги на Владимирской улице в одном из домов на территории Софиевского собора, ведь отец его жены, Михаил Мороз, был главой Всеукраинского православного церковного совета УАПЦ. Их жилье часто становилось местом собрания талантливейших киевских литераторов, объединившихся под названием "Звено" (с 1926 года – "Мастерская революционного слова"): Валерьян Подмогильный, Михаил Ивченко, Борис Антоненко-Давыдович, Евгений Плужник, Тодось Осьмачка и другие. Особенно Косынка дружил с последним, таким же сыном бедного крестьянина. В шутку их называли Космачкой.
Бурный характер и прямолинейность писателя
Осенью 1929 года в публичном выступлении вождь украинских большевиков Станислав Косиор назвал Косынку буржуазным националистом. Уже в начале 30-х годов цензура запретила распространять напечатанный сборник Косынки "Сердце". Официальная советская критика обвиняла его в исповедовании "кулацкой идеологии" и "национализме".
В июне 1934 г., в Харькове, состоялась конференция писателей, на которой обсуждали успехи коллективизации. После стандартных речей выступил Косынка, сказав буквально следующее: "Мы становимся не инженерами, а милиционерами человеческих душ".
Домонтович вспоминает, вместо того чтобы ограничиться трафаретными словами вынужденных заявлений, как это делали другие, он разразился ливнем жалоб, нареканий, протестов. С резкой и зажигательной яростью он начал говорить по теме: "Братья писатели, в вашей судьбе что-то лежит роковое". Он говорил о том, что в условиях "социального заказа", когда человека взяли за глотку, он не может творить. Это была не речь. Это была истерия. Крик отчаяния в одинокой пустоте тьмы. Коммунисты встретили речь Косынки свистом и возгласами возмущения, в сумерках галереи писателя приветствовали бурными аплодисментами.
Похищение Косынки органами НКВД СССР и расстрел
4 ноября 1934 года похищен органами НКВД СССР. Вот как об этом вспоминает его супруга:
"Дипломную работу я закончила. Написала слово к защите и субботним вечером на 5 ноября попросила Григория, чтобы прочитал его. может что-то исправить. Он же мне в ответ:
– А, Тамаря! Не надо браться на ночь за столь серьезную работу. Завтра воскресенье у нас будет время внимательно перечитать и сделать так, чтобы все было хорошее. Торопиться не надо. Всё в наших руках. Ты согласна?
Я согласилась. Завтра и завтра.
Не прочитал Григорий мои слова... Эта суббота была последним днем, когда мы были вместе и когда я видела его... Последние слова запечатлелись в сердце и звучат мне все годы моей одинокой жизни...".
Косынка был осужден по обвинению в принадлежности к организации, которая готовила террористические акты против глав российских коммунистов. Он проходил по судебному делу вместе с писателями Антином и Иваном Крушельницкими, Костем Буревием, Олексой Влизьком, Дмитрием Фальковским. Руководствуясь соответствующим постановлением ЦИК Союза ССР, выездная сессия Военной коллегии приговорила Григория Косынку-Стрельца "к расстрелу".
Косынка был расстрелян 15 декабря 1934 года. По свидетельству жены писателя Тамары Мороз-Стрелец, казнь произошла в Октябрьском дворце в Киеве. Перед смертью он успел передать жене письмо:
"Прости, что так много горя принес тебе за короткий век. Прости, дорогая жена, а простив – прощай. Не горюй, говорю: слезами горя не залить. Пожелаю тебе здоровья. Свидания не проси, не надо! Передачу, когда будет возможность, передай, но не часто. Вот, кажется, всё. Я не болен, здоров".
Писатель реабилитирован 19 октября 1957 года посмертно.
Место захоронения Григория Косынки неизвестно. Тамара Михайловна рассказывала, что расстрелянных, вероятно, похоронили где-то у стены Лукьяновского кладбища, то есть недалеко от Лукьяновской тюрьмы.
Читайте также: Годовщина уничтожения интеллектуального фонда нации – перечень жертв.
Смотрите также видео по теме:
Друзья, подписывайтесь на "5 канал" в Telegram. Минута – и вы в курсе событий. Также следите за нами в сети WhatsApp. Для англоязычной аудитории есть WhatsApp на английском.