Эксклюзивный разговор с Анной Мирошниченко в программе "Кто с Мирошниченко?"

О том, как спасатель стал разведчиком

— Позывной "Кэп", заместитель командира подразделения "Артан" по боевой подготовке. По специальности, по образованию я являюсь профильным спасателем.

— Ничего себе! Он очень красивый, если бы вы увидели, как выглядит наш сегодняшний герой, вы бы поняли, австралийские пожарные были, они снимались… Как долго вы работали спасателем, где именно и что делали?

— Чтобы не было большой привязки, уточнять не буду, где. Хотя мои задачи были достаточно ответственными и по той специальности, всего 9 лет и конкретно 5 лет на ответственном объекте. Когда началась полномасштабная, то, без всяких сомнений и колебаний, я понимал, что я в этом поучаствую максимально. В первую очередь, одна из государственных структур нас попросила о помощи в контрдиверсионных задачах. По завершении этих задач поступило предложение продолжать службу в подразделении Главного управления разведки.

Фактически все наши операции уникальны. Каждая операция оставляет отпечаток в каждом участвовавшем в них бойце. Это может быть, и, к сожалению, есть сомнительные моменты, это может быть и специфика самого выполнения задачи, может быть непростым, может быть, впервые тебе что-то приходится выполнять, где-то далеко плыть, далеко заходить, долго лежать не двигаясь. Каждая операция имеет свою особенность и в каждом бойце, принимающем в ней участие, оставляет свой отпечаток и воспоминания.

О наиболее запомнившейся операции

— Операции, которые запомнились больше всего, – это фактически первая сложная операция, в которой я принял участие тогда в качестве командира штурмового взвода спецназа. Это десантная операция, связанная с водным препятствием. Когда нам удалось преодолеть масштабное водное препятствие...

— На лодках?

— Ночью, на лодках. Запомнилась она тем, что на протяжении преодоления отрезка этой водной преграды я со своей группой, еще с 5 бойцами в лодке, мы дважды тонули посреди ночи и фактически до одного берега оставалось около 10 километров, до того, от которого мы отчалили, отплыли, тоже 10 километров примерно. Полная дезориентация, куда нужно двигаться дальше. Поскольку мы отстали от группы, с которой мы двигались, наше плавсредство…

— А что произошло с лодкой?

— К сожалению, были не учтены некоторые технические аспекты и, скажем так, слишком тяжелая команда в лодке была. Особенность моих бойцов состоит в том, что они очень большое количество вооружения и боеприпасов с собой берут. Особенностью наших задач является то, что, как правило, довольно усложненная логистика, мы заходим далеко, мы заходим глубоко, мы заходим незаметно и фактически то БК, которое мы берем с собой, это единственное БК, на которое мы на 100 процентов можем рассчитывать. Поэтому мы берем много и фактически весь тот экипаж группы, который был в лодке, каждый имел дополнительно порядка 60-70 килограмм дополнительного веса. И это немножечко для лодки оказалось многовато, и на скорости она набирала воду, но не сбрасывала ее. И фактически посреди ночи в конце октября такая водичка была бодрящая уже, лодка дважды тонула. Но волей свыше мы из этого выбрались. И присутствовал критический момент, когда у тебя невольно проскакивал вопрос: это все? Не то что там переполнился пессимизмом, ты принимал решения, ты думал, что можно сделать, как можно выбраться из этой ситуации, мы нашли выход и в принципе это сделали. Следующим логическим моментом было к тому времени вернуться в отправную точку. Поскольку произошла дезориентация, отстали от катерной группы, не было понимания, в каком конкретном направлении продолжать движение. Причалить на противоположный берег, где стояло непосредственно выполнение задачи, ошибиться на 50 метров правее или левее – это означало выйти на заминированный берег или конкретно в засаду, то есть высадка должна была произойти максимально точно. Но, несмотря на это, мотивирующим фактором в этой в то время непростой ситуации было то, что я понимал: я находился только в одной лодке, только с частью своего личного состава, остальная часть личного состава плыла дальше. И я понимал, что не могу разрешить, чтобы они без меня сделали там высадку. И поэтому решение было принято искать нашу катерную группу, мы ее в дальнейшем нашли, пересели на более технически в этом аспекте надежное плавсредство в принципе. И мы завершили выполнение задания, мы совершили высадку, завершили задание, отплыли назад, вернулись на свой берег.

О том, что сложнее всего в десантных операциях

— Я думаю, что у немногих людей сейчас есть понимание, что такое высадка, насколько она сложна. Можете ли так вообще описать, когда говорят: "Высадились наши военные там-то и там-то"?

— Это очень сложно, это технически сложно, очень большое количество аспектов технологических, характеристик плавсредств, это тактика, ты должен учесть разведывательный потенциал, моменты и средства противника, то есть беспилотники, ты должен найти то направление, то окно, где ты незаметно с конкретным размером группы можешь совершить переход достаточно эффективно. И проще, эффективнее будет, когда ты совершишь высадку большим количеством одновременно, но это, как правило, будет всегда 100% обнаружено. Поэтому ты должен делать тайминг, выдержку, ты должен это просчитать, соблюдать, ты должен это контролировать. Плюс, если ты, к примеру, преодолеваешь водное препятствие – это дополнительный источник опасности, потому что то, что было из моего опыта, – тонуть в броне – так себе ощущение. Ты решения ищешь, но ты понимаешь, что ситуация невероятно сложная и фактически каждая высадка связана с дополнительными рисками. Здесь вопрос стоит не самого боя, опасности стрелкового боя, артиллерийских обстрелов, применения авиации, а то, что в принципе неучитывание технических аспектов плавсредств, какие-либо ошибки членов твоей группы, они фактически могут обусловить то, что банально можно утонуть. Но кроме того, например, даже температурный режим – в частности, по своему опыту: пришлось на плавсредстве провести около 8 часов и это тоже к концу октября. Все мокрые, именно при той операции, – ее осуществляли без гидрокостюмов, на то были определенные факторы и условия, из-за которых это случилось, и практически перемерзли, по-простому говоря. Жесткая гипотермия была, и ты фактически, добираясь до той точки, где ты должен совершить активные действия, а у тебя уже помимо воли, ты, сидя в плавсредстве, опершись на борт лодки... Тебя просто судороги начинают хватать, конечности, разные мышцы, это бесконтрольно. Ты понимаешь, что сейчас должен совершить высадку, у тебя еще должен быть бой, в котором ты должен быть максимально эффективным. Поэтому эти моменты нужно предвидеть и даже учитывая все, всегда есть что-то, что будет непредсказуемым, и ты по ходу должен с этим справиться, поэтому каждая высадка – это сложная операция.

О переломном моменте в боях за Бахмут

— Если говорить не об операциях на воде, те, что были на суше, там тоже были опасные моменты? Из того, что мы с вами говорили, вы мне рассказывали об операциях в Бахмуте в частности…

— Эта операция останется навсегда со мной, потому что, возможно, как-то немного поэтически-философски сказать, она забрала часть моего сердца. Все мои люди, все мои ребята, они близки мне и это были первые мои боевые потери. Двоих, откровенно говоря, друзей, я в том бою потерял и еще трое были ранены. Были достаточно активные боевые действия, это был декабрь 2022 года, завершение первого года войны, и тогда произошел переломный момент в направлении населенного пункта Бахмут. Формирования "вагнера" начали задействовать ночную тактику. Это явилось переломным моментом, к которому формированиям Вооруженных сил потребовалось время на адаптацию, нужно было понимать, что с этой тактикой делать, какие контрмеры задействовать. В частности, как подразделение, в значительной степени специализирующееся на работе ночью, я со своим взводом был туда направлен. Это южная окраина Бахмута, маленький населенный пункт, но там конкретно была точка, взводно-опорный пункт, на который осуществлялось выдвижение, давление основных сил "вагнера" для того, чтобы обойти Бахмут с южного направления. И ВОП представлял собой такую земляную конструкцию размером 70 на 130. И специфика задачи заключалась в том, что мы усиливали пехотное соединение 28-й механизированной бригады. И сложность была в том, что ты этот небольшой прямоугольник земляной должен удерживать, и ты не можешь маневрировать. Наша задача была в том, что мы отражали все заходившие на нас волны "вагнера". По сообщению через радиостанцию от высшего начальника аэроразведки собирались волны, насчитывающие 250-300 человек, и это под артиллерийский обстрел. Достаточно сложно было, сложно было психологически, потому что не раз наступали критические моменты, когда тебе учебники тактики диктовали и здравый смысл, что нужно совершить какие-то активные действия, отойти на запасные позиции или еще что-то, но это значило бы не выполнить задачу. Решение было принято: едино и непоколебимо стояли до конца. И фактически на тот период времени для выполнения задачи, что мы были заведены, то, несмотря на потери, задача была выполнена. Было довольно тяжело, был трагический момент, но в то же время были некоторые моменты, заставлявшие и улыбнуться там. История о котиках.

История о котике

— Расскажите.

— После отражения очередной волны "вагнера", в ночное время, в темное время, мы в основном работали, применяя средства ночного наблюдения, ПВС и тепловизионные прицелы. После отражения очередной волны поле было усеяно брошенными трупами бойцов "вагнера". Ведем наблюдение, контролируем сектора, потому что, возможно, сейчас будет вновь подход каких-то сил, остатков или нового усиления, подкрепления, резерва. И тут наблюдаю такую картину: маленькая тепловая сигнатура идет по полю. Ну, визуально оцениваю, что это котик, фактически характерные черты через тепловизор, ночью, что это котик. Он приближается к трупу "вагнера", он залезает на него, на грудную клетку, усаживается и фактически он греется, греется примерно час-полтора, пока труп остыл и котик в принципе продолжил свой маршрут.

— Это для вас веселая история?

— Не совсем веселая, скорее ироничная, так сказать. Не знаю, как выглядит ироничная улыбка, но, думаю, у меня тогда такая была.

О "мясных штурмах"

— Слушайте, ну эти "вагнеры", они не жалеют своих?

— Четко, то, что тогда я наблюдал, да. Потому что то, что называется "мясные штурмы", действительно было так. Волна за волной, сосредоточенное давление в одну точку, на этот ВОП, отражение всех волн и там заходила вторая, третья, пятая волна и дальше. Фактически выполнение нашей задачи закончилось тем, по-простому говоря, что у них закончилось "мясо". И был такой момент, из положительного, что "мясо" у них закончилось быстрее, чем у нас патроны. Потому что крайний бой, когда усиление зашло из нашей группы для эвакуации погибших из предыдущей группы, фактически выдвигалась группа чисто для эвакуации своих погибших побратимов, но вместе с прибывшей на эвакуацию группой, которая была на позициях до этого, она попала на еще одну волну боя. Эта волна боя продолжалась, отражение штурма, с 6:30 до 11:30 примерно. И вот по состоянию на 11:30 фактически на всех бойцов группы осталось пол-ящичка патронов. И у нас, конечно, были еще запасные варианты, я убежден и 100% уверен, что пехота 28-й поделилась своими калибрами и пушками, но со своим мы отработали и разошлись патроны. 

О планировании операций

— Есть ли у вас какие-то планы на этот год, есть ли планирование у вас, у разведчиков? Или вы действуете, вам сказали как задача, на время, на определенную дату, очертили, как это должно быть, и вы ее выполняете? Или как у вас происходит на самом деле?

— В подавляющем большинстве два варианта наших задач – это плановые спецоперации и когда мы задействуемся для стабилизационных мер. Если на какой-то линии фронта достаточно напряженная обстановка и нужно оказать помощь нашим смежным подразделениям, мы можем задействоваться довольно внезапно. Это один из самых сложных вариантов нашей работы, потому что время на планирование очень ограничено и фактически ты в боевые действия должен с колес зайти максимально быстро для того, чтобы стабилизировать ситуацию. Крайняя такая операция была наша операция в Купянске. Мы работали вместе с нашими друзьями-побратимами, спецподразделением "Кракен" фактически на одних позициях. И фактически это было осуществление стабилизационных функций на рубежах возле населенного пункта Купянск. Плановые операции, у меня есть уже четкое понимание, у нас есть следующая специальная операция, которая будет распланироваться и будет воплощаться на определенный срок. Но, несмотря на это, понимая, что там есть определенный запас времени, не исключено то, что буквально сегодня вечером – завтра могут зайти внезапные задачи.

— Вы быстро-быстро ориентируетесь, готовитесь и уезжаете?

— Это специфика нашего подразделения – быстрое реагирование. Падает задача и мы выдвигаемся, в кратчайшие сроки мы выдвигаемся в заданную точку для принятия решения и осуществления активных действий.

О мерах на территории россии

— Можете ли вы сказать о том, как часто или выходите ли вообще за границу, как говорят?

— Есть варианты пользования безвизом с российской федерацией. Не скажу, что злоупотребляем, но активно пользуемся.

— Что для вас опаснее – сходить "за границу", как вы говорите, "воспользоваться безвизом", или выполнить операцию, например, на том же Харьковском направлении? Вот вы вспоминали Купянск...

— Трудно сказать, потому что как в первом, так и во втором варианте есть свои плюсы и минусы. Здесь уже военная наука и искусство, просчеты, где-то проще с логистикой, где-то очень сложно с логистикой, но где-то можешь маневрировать, где-то ты должен статически принимать бой, соответственно, ты больше страдаешь от артиллерии. Где-то ты можешь маневрировать, соответственно, у тебя есть возможность совершать маневры, отойти из-под удара артиллерии и так далее. Где есть возможность работать скрытно, где фактически на статических позициях возможности осуществлять нет, поэтому все относительно. Каждая боевая задача очень субъективна и характерна, есть ряд факторов, обуславливающих ее особенности. Сказать, что что-то попроще, фактически так нельзя. Ты, заходя в любую задачу и бой, ты не можешь спрогнозировать, будет ли она легкой или будет она тяжелой, потому что даже при планировании есть такое выражение, что любой план хорош до первого выстрела. Всегда возникает ряд факторов, которые ты должен учитывать сразу. На момент планирования ты стараешься предвидеть и принять контрмеры, но часто бывает, что возникают внезапные и неожиданные ситуации, и ты должен принимать решения. В любых боевых задачах оно есть, потому трудно сказать. Это когда они уже прошли и ты можешь, так сказать, сделать разбор полетов и проанализировать, сказать, что произошло относительно легко или сложно, а спрогнозировать ни одну операцию, как она пройдет, невозможно.

О "приватности" разведчиков

— У вас есть возможность отказываться от операций как разведчик? Вот вам говорят: "Иди туда". А вы говорите: "Нет", если оцениваете какой-то риск?

— Хотелось бы иметь такую опцию, но у нас ее нет. Когда задача ставится и есть варианты ее выполнения и предложено, можно ли встречное предложение дать, то есть ты креатив можешь включать только в планах выполнения этой задачи, но выполнять ее в любом случае нужно.

— Мы знаем, что россияне охотятся за разведчиками нашими, да. Есть ли какая-то возможность обезопасить себя от этого? Учат ли вас, как не стать добычей для россиян? Я понимаю, что вы лицо закрываете, мы не будем говорить ни фамилию вашу, ни имя…

— Самый простой вариант и подарок для разведчика противника – это соцсети и тому подобное. Нужно быть в этом сдержанным, лаконичным вообще.

—Вы пользуетесь вообще соцсетями или нет?

— Пользуюсь, но больше для анализа, для сбора информации, для распространения какой-либо информации в принципе нет необходимости.

О прогнозах на 2024 год

— Каким вы видите наступивший год 2024-й? Насколько он будет сложным по операциям? Может быть, вы к чему-то готовитесь уже?

— Он будет удивительно сложным.

— Сложнее года предыдущего, как вы чувствуете?

— Вполне возможно, вообще для понимания, эта война достаточно динамична, она новая война, она постоянно эволюционирует, и ты постоянно должен приспосабливаться, это такой непрерывный процесс мониторинга, глубокого анализа, принятия решений и быстрого их воплощения в жизнь. Грубо говоря, если было понятие в "холодную войну" гонки вооружений, фактически гонка вооружений происходит сейчас у нас с российской федерацией. И здесь без вариантов, здесь останавливаться не можешь. И в этом году, я убежден, будет тоже много вызовов и ты максимально должен готовиться в всех возможных отношениях – физических, тактических, навыках, в технологических, особенно в технологических. Особенность, характерная для этой войны, – это технологическая война, применение новых средств разведки, огневого поражения, такое, как FPV-дроны, средства противодействия дронам, РЭБы и т. п. Сейчас это очень активно используется и достаточно активно это прогрессирует, эволюционирует, и мы должны в ногу с вызовами успевать идти.

О поиске новых бойцов

— Хватит ли вам людей? Мы сейчас активно говорим в начале года о мобилизации, о том, что закон о мобилизации сейчас рассматривают и, очевидно, скоро будут какие-то у нас новости по этому поводу. Людей на войне в этом году будет вам хватать? Где их брать?

— Не будет хватать. Мы исходим из того, чем располагаем, тем количеством побратимов в строю, и берем максимально возможные для реализации задачи, хотя они порой так, грубо говоря, по краю проходят с возможностями. Тем не менее, мы их положительно реализуем в свою пользу. Сводится к тому, что у нас расширяется штат и мы будем искать новых, мотивированных побратимов, готовых присоединиться к нашей семье, развиваться, которые готовы уверенно вступить в бой.

— Я вот посмотрела, кстати, прямо сделала скрин того, кого вы ищете, к себе в подразделение. Вкратце, по пунктам: возраст должен быть 18-40 лет. Если человек старше 40 лет, то вы уже не берете этого человека в разведчики, верно?

— Не обязательно. Здесь субъективно можно подходить, если говорить о штурмовике-спецназовце, то, как правило, критерий чисто физических возможностей, это 18-40 лет. 40 лет – человек эффективный, если он активно занимался спортом, но если человеку 50 лет, но он технический грамотный и имеет какие-то эксклюзивные навыки, особенно в техническом направлении, такой человек для нас будет интересным.

— Хорошая физическая выносливость. Должна быть хорошая физическая подготовка, я так понимаю?

— Это ключевой момент и он несколько философский. Потому что физическая выносливость очень сильно сочетается с внутренней выносливостью. Вопрос стоит не только в способности далеко пробежать, долго пробежать. Стоит вопрос в возможности длительный период обходиться без сна, выдерживать высокие температуры, выдерживать низкие температуры, быть устойчивым, выносливым в отношении способности преодолеть длинную дистанцию и быть выносливым в способности на позиции бессменно пробыть 5 дней при морозе.

О поддержании формы разведчика

— А вы часто вообще проверяете свое состояние здоровья? Обследуетесь или как-то улучшаете свои навыки поддержки физических кондиций?

— Совершенствование физических навыков происходит фактически непрерывно вне выполнения боевого задания. То есть когда мы осуществляем подготовительные мероприятия к следующей задаче, соответственно, работают все над своим физическим состоянием, над его усовершенствованием или восстановлением.

— То есть какой-нибудь теоретический или условный спортзал вы успеваете посетить?

— На самом деле для наших задач спортзал и не нужен. Берется просто полное снаряжение с нагрузкой, берется дистанция в 20 км и качаемся, да. При желании каждый имеет возможность позаниматься даже в том зале, но в общем, когда ты отрабатываешь, например, развертывание тактическим отделением, маневрирование со стрельбой, совершение марш-бросков, у тебя задействуются все группы мышц, особенно ключевые при осуществлении наших функций. Также производится в плане физической подготовки и специфическая подготовка. Опять же – водные операции, актуально плавание. Если идет подготовка для осуществления водно-десантной операции, то при необходимости осуществляется подготовка, по-простому говоря, плавание.

О главных требованиях к бойцу, желающему пойти в разведку

— Отсутствие близких родственников, являющихся гражданами российской федерации, – это одно из требований к тому, кто хочет подаваться в ваши ряды.

— Кандидаты проходят проверку и родственники в рашке, за поребриком, это такой специфический момент, потому что мы можем быть убеждены в мотивированности, искренности кандидата, который к нам хочет зайти, за него кто-то может поручиться. Но если родственники у него на территории рашки находятся, и эта информация, что он проходит службу в таком специфическом подразделении, попадет к заинтересованным лицам с той стороны, это опасность прямая для родственников, для родителей этого кандидата. Если кандидат ценит своих родителей, мы не хотим, чтобы он ими рисковал.

— Еще отдельным пунктом у вас прописано в требованиях подразделения недопустимость употребления наркотиков. Я, кстати, нигде не видела подобных требований, но почему-то они у вас есть. Почему так?

— Наркотики и алкоголь – это у нас такой железобетонный постулат и табу. Люди, злоупотребляющие такими веществами, они непрогнозируемы. Для нас очень важна надежность наших побратимов, с которыми бок о бок мы выполняем специфические задачи, специфика задач обуславливает, что группа может быть где-то невероятно далеко, в сложных условиях, и там очень важна надежность каждого, кто в группе. Те, кто злоупотребляют такими вещами, на них нельзя положиться, поэтому это логично и мы неукоснительно придерживаемся этого.

— Есть такие, кто приходит и вы их не берете к себе на службу? Или они начинают с вами служить, а вы понимаете, что этот человек не готов работать конкретно в вашем подразделении?

— Да, конечно, бывает. Это социологические моменты в любом социуме, а также в социальной группе. Находятся те, кто отстает от общественности. Если у нас завышены рамки, то к нам могут попадать те, кто не дотягивает до нужного нам уровня, так сказать, они покидают наши ряды. Мы не приобщаем их к нашей священной войне и к нашим задачам.

О героях и профессионалах

— Есть ли у вас какие-то три момента как у командира, три тезиса, три вещи, о которых вы постоянно говорите своим бойцам?

— Есть такое выражение, я сейчас не готов вспомнить, от кого услышал, но оно для меня стало моим фундаментальным постулатом и я его постоянно исповедую, что "Герои нужны тогда, когда заканчиваются профессионалы". И у каждого где-то в ходе этой войны, безусловно, настанет и тот момент, когда ему нужно будет проявить героизм, но к тому моменту он должен максимально стараться быть профессионалом.

— Я чувствую в вас какую-то усталость и не могу понять: она от интервью, потому что вы человек не публичный? Это второе интервью?

— Да. 

— Устали ли вы от войны и понимания того, что это надолго и может длиться не год и не два?

— Нет, я готов до конца. Конечно, хотелось бы, чтобы в ближайшее время это завершилось, но в случае необходимости, то до конца.

— А если бы не война, что бы вы сейчас делали?

— Это коварный вопрос, не готов сейчас на него ответить. У меня много вещей, которые меня интересуют. Если я не смогу по каким-либо причинам продолжать службу, то я уверен, что найду, чем заняться.

— Как минимум, вы отдохнете. Я вам очень благодарна за разговор.

— Благодарю вас.

— Зрители, поблагодарите, пожалуйста, наших разведчиков. Прекрасные ребята и благодарность за то, что вы делаете.

Поддержите журналистов "5 канала" на передовой.

Вносите свой вклад в победу – поддерживайте ВСУ.

Главные новости дня без спама и рекламы! Друзья, подписывайтесь на "5 канал" в Telegram. Минута – и вы в курсе событий.