В интервью Анне Мирошниченко он рассказал о том, что гражданские могут сказать военным, как происходит реабилитация и с какими трудностями сталкиваются раненые воины.
В программе "Кто из Мирошниченко?" читайте эксклюзивные подробности.
Жеведь Илья Михайлович, военнослужащий по контракту, старший сержант, разведчик-сапер бригады быстрого реагирования города Гостомель, первый батальон взвод разведки специального назначения, до этого 4 года проходил службу в должности главный сержант взвода разведки.[attached type="1" 324419"]
О РАНЕНИИ
– Сейчас не видно, но вы пришли к нам с ранением и сейчас вы на реабилитации, да?
– Ну как на реабилитации? Хожу на службу и сам себя реабилитирую.
– Расскажите о ранении, которое вы получили, и какая у вас травма?
– Ранение получил 24 марта вблизи города Курдюмовка и Озаряновка, проводили наступательные действия штурмовые для плацдарма дальнейших контрнаступательных действий весной 23 года. Зашли в посадку, посадка была плотно заминирована, выдвигались к противнику, до противника оставалось меньше 100 метров, по плану действий там должны прийти саперы, бросить тропу, это такой минноразминировщик и по которой должны были зайти на позиции противника, его уничтожить, захватить позицию и закрепиться там. Пока ждали саперов, ребята, которые нас вели, по аэроразведке, передавали нам информацию, сказали, что противник у коломита что-то возится, готовится открывать огонь. Я был по передней группе, в передней группе первый шел сапер, за ним шел Николай "Раптор" разведчик и шел третий я, как командир группы старший. Посадка была очень узкая, там акация, деревья узкие, по сути спрятаться было негде и рядом были окопы и я решил прыгнуть в окоп. Прыгнул в окоп, произошел взрыв, я подумал – ничего страшного, такое уже бывало не раз, все хорошо. Потом попытался выпрыгнуть из окопа, не смог, рассеялся туман, земля, все, думал, также выпрыгну из окопа, не чувствую ног, ну все, Илюшка, ножек нет, что делать. Как-то думаю – что такое? Потом рассеялся туман, смотрю, правая нога нормально, все хорошо, а левая – разорваны мои иноксы, были ловчие классные берцы и пальцы разорваны, думаю, да ничего страшного, только пальцы разорвало, пытался выпрыгнуть из окопа, вылезть не смог, потому что ноги были переломаны. Позвал ребят, сказал им, я типа позор, ранен, они меня достали, оказали медицинскую помощь ребята-пехотинцы, группа эвакуации пришла, меня забрала, все, ничего страшного. Немного ампутировали ногу, 2/3 стопы, осталась пятка, благодаря протезистам и самому себе, реабилитации, восстанавливаюсь, продолжать воевать, летом ехать на войну.
О РЕАБИЛИТАЦИИ И ИНКЛЮЗИИ В УКРАИНЕ
– А как вы сами себя реабилитируете, это как?
– Я 9 месяцев ездил на коляске, сам ездил в спортзал, сам все делаю, сам хожу в зал, как-то хотел найти реабилитационный центр, но он очень стоит, там за 7 занятий нужно было заплатить около 10 тысяч гривен плюс расходы на такси. У меня тоже были расходы, я не мог себе этого позволить, все, записался в спортзал, на коляске ездил в спортзал и там занимался, а еще был на связи с одним реабилитологом из Днепра, Кочатков, и он меня онлайн консультировал, что делать, как делать и всё.
– Что вас держит на плаву?
- На каком?
– В принципе.
– В жизни?
– В жизни. Как вы не сдаетесь, проходите с чувством юмора, с черным юмором, как так?
– Да я не знаю, такой по жизни положительный и все. А что разочаровываться? Боженька разум дал, руки-ноги дал, к счастью украинцем родился, слава Богу не москалем, можно уже радоваться жизни, все ребята в подразделении такие, даже лучше, я так, посредственный.
ОБ ЭВОЛЮЦИИ И РЕВОЛЮЦИИ
– Вы что-то умаляете все свои заслуги, это Герой Украины, кстати.
– Это так может для общества звучит, я просто выполнял свою работу и все, но для общества оно выглядит как какие-то героические поступки из героических мифологий о Геракле или еще кого-то, но все ребята выполняли работу, кто лучше, кто на острые атаки, в более опасных операциях. Моя функция была, как главный сержант, частично управления, организация, логистика и сбор оперативной обстановки. Также участвовал в некоторых операциях, в городе Рубежном, Северодонецке, Бахмуте, Зайцево, пригороде Бахмута, контрнаступательных действиях на Лимане. Просто делал свою работу, которая мне нравится. Вообще я всегда мечтал быть военным, но до 2014 года была не престижной служба в армии, такая была, заброшенная, на мой взгляд, могу ошибаться, но на мой взгляд субъективный, но в 2014 году во время Революции Достоинства захотелось другой жизни, не хотелось этого "решалова", у кого какие связки, у кого "круче связи – тот крутой парень". Хотелось жить гражданским и развиваться, потому что этот бандитский уклад жизни, доставшийся нам от россии, меня не очень привлекал, хотя такой короткий путь к успеху, и выбрал путь, так сказать, светлой стороны в 2014 году, когда россия вторглась в Украину гибридно, я понял, что мои ощущения быть военным – вот, давай Илюшка, вперед, твое время настало.
– Если бы иначе мыслили те люди, тогда, с вами в 2014-15-16 годах, если бы все стали на защиту Украины, все объединились, согласитесь, тогда мы говорили что? АТО, где-то там идет война, мы о ней не слышали во многих городах и даже не знали.
– Интересно, мне кажется, что это постсоветские последствия относительно нашей разрушенной истории, не вложения идеологии, идентичности – кто такие украинцы и какое мы имеем величие в этом мире, какая у нас настоящая, мужественная нация и заслуживает достижений, и что они похищены россией. Если бы люди понимали – кто они, возможно, более сознательными становились бы. Еще мне кажется, что это тоже постсоветские последствия, когда все жили, знаете, под себя, а что для кого-то – для этого есть государство. А государство без нас не существует, мы и есть государство, если в этом не отдавать себе отчет – будем каким-то племенем африканской республики в центре Европы или под россией. Я сам, не скажу, что до 2014 года был прям такой патриот, но в 14 году все изменилось, мне было за себя очень досадно, кем я был. Меня также интересовало благополучие своей семьи и все, а все остальное – это что-то выдуманное. А потом Революция, европейские ценности, я переосмыслил и мне было досадно за себя и я очень радуюсь, что так произошло.
О ПОДГОТОВКЕ К БОЛЬШОЙ ВОЙНЕ
– Тогда, в 14,15,16 годах вы понимали как военный, что это только начало и что рано или поздно россия попрет и как-то нужно готовиться к полномасштабному вторжению?
– Да, я это понимал, потому что со мной служили много образованных ребят, историков, много мы общались между боями, между ротациями, они рассказывали, потом я начал сам интересоваться, читать и понимал, что так просто россия от нас не отстанет. Будет полномасштабное вторжение, будет война, у нас время готовиться к той решающей битве, которая сейчас наступила.
– А как мы готовились?
– Мы готовились хорошо, я так скажу.
– А государство?
– Государство? Это такое, знаете… тоже хорошо. Давайте так считать – если мы удержали это нашествие, значит, более-менее мы нормально готовились. Да, совершали ошибки, где наивные, где еще некоторые, но если мы удержали более или менее, мы не в поражении, значит неплохо готовились, но не так, как бы нам хотелось.
– А что нам дальше делать?
– Жить, готовиться, воевать ради будущего. Воевать и все делать для победы: жить, думать, любить, есть, делать дела, все ради победы.
– Видите ли, не так много сейчас желающих воевать, согласитесь, не так, как это раньше было, когда все бежали и оружие хватали и выходили на границы в своей области и защищали.
- Возможно. Это сознание людей. В каждой семье, в окружении есть кто погиб и получил ранение и одно дело, когда ты сталкиваешься с этим по рассказам, а когда кто-то рядом и ты видишь это, людей отпугивает, они начинают оценивать свои способности, будущее, не каждый готов отдать жизнь за Украину. Я приносил присягу, для меня это не пустые слова и служба украинскому народу и нашему будущему – для меня это в приоритете, цель моей жизни, пафосно звучит…
– Как вы считаете, можно еще сейчас объединить украинцев, имею в виду, вот примут закон о мобилизации. Вы видите какие-то перспективы, что страна снова вернется в начало полномасштабного вторжения и мы увидим единство?
– Да, я это вижу, но это государство должно делать систематически идеологическую работу с населением, с обществом, подчеркивать сонательность, их будущее, что хорошо, что сегодня есть день, но за этот день кто-то платит здоровьем и жизнью и что-то для этого нужно делать, а не просто жить, отворачивая голову, будто проблема меня не касается, потому что я смотрю в другую сторону. Просто стучаться в сознание людей и понимать – украинцы ли они, достойны быть – вот и все. Это работа государства, учителей, а наших военных дело воевать и давать это время, когда у людей придет сознание. Не придет? Потеряем страну. Как будет так будет. Такая история. Что делать?
ПРО РАЗГОВОРЫ НА ВОЙНЕ
– На войне у вас есть такие разговоры, глобальные, не о том, как день прошел или завтрашний день, а глобально военные думают о перспективах?
– Нет.
– О том же единстве?
– О единстве? У нас подразделение, коллектив с 2018 года, наш коллектив, мы и так объединены общим делом, делаем общее дело. Проще поехать в магазин – ты мне прошлый раз кофе покупал, а я тебе кофе, а это общая цель – общая цель уничтожить врага, а так чтобы глобальные идеи – не было времени, знаете, у тебя есть задача и надо готовиться к следующей задаче . Боевое братство, оно как семья. У меня жена ревнует. У меня есть жена, с которой я живу, люблю, а есть еще военная семья и кто в приоритете? Это бывает иногда тяжело. И там семья, и здесь семья.
– Надо вам, чтобы вы успевали и там, и там.
– Надо успевать.
О СТАНДАРТАХ НАТО
– Скажите, если говорим о бригаде быстрого реагирования, чем отличается бригада быстрого реагирования, давайте людям объясним, от обычной бригады или бригады с другим названием?
- 4 оперативная бригада быстрого реагирования Героя Украины Сергея Михальчука, она создалась весной 2016 года и это одна из первых бригад Национальной гвардии, а может и в Вооруженных силах, в которую вносились стандарты НАТО. Очень крепкий сержантский корпус готовился, планирование операций, командование – все делалось по натовским стандартам, делилось на секции, подразделения также делились на секции, распределялась роль сержантов и подход к военным действиям по стандартам НАТО.
– А вы можете рассказать, что это за стандарты, как они могут проявляться в бою?
– Хорошо, давайте на примере нашей бригады. Есть противник, который говорит, как было в Рубежном, собрали людей на Луганщине, наших людей или зэков, сказали – вам посадка, вперед, если посадку не возьмете, придете назад, мы вас расстреляем. Это планируется на уровне русских, я не говорю за всех, но сначала так было. Относительно командования нашей части – есть определенная задача, рубеж, проводится планирование, делится секция, определяются задачи перед началом проведения операции, командиром доносится предварительное распоряжение, он готовит людей, там есть по стандартам, сколько кто должен отработать, сколько отводится на обработку операции и на подготовку личного состава. Затем просчитывается каждая роль в подразделении, что он делает и за что отвечает, распределяются чек-поинты, рубежи выполнения операции, все возможные моменты от эвакуации до логистики продумываются и полное наблюдение, координация действий при проведении операции и также ведение боевых действий.
О ПОТЕРЯХ
– Есть у вас, возможно, воспоминание о войне. Однозначно есть такой эпизод, Илья, который вы запомните навсегда и будете кому-то еще пересказывать?
– Вы знаете, одного такого нет. В Рубежном, например, таких воспоминаний было каждый день до 10 штук, единственное, что знаете, не очень положительно, когда мы потеряли первого побратима Валерчика Однороба, это первое воспоминание и потом все ребята, которых мы теряли, вот воспоминания. А операции, все, движ, работа, знаете, классно вспоминать какие-то моменты работы, как мы делали, улыбались, что там было, как было, кто что говорил и таких было множество ситуаций, такой одной нет, их много и единственное, что воспоминания, часто вспоминаю парней, погибших. Это, знаете, как частица души, она состоит из пазлов и у тебя взяли, оторвали часть пазлов, а на его место сухое, холодное, и ты такой пока не терял побратимов, был такой светлый, положительный, энергичный, а когда вот так ребята погибли и частичку тебя и… такая конструкция частично серая.
– Когда теряете своих побратимов, потом с другими ощущениями, очевидно, сражаетесь?
– Если есть проявление эмоций – это непрофессионализм, как сказал мой командир Герой Украины Литвин Виталий Сергеевич, геройство начинается там, где заканчивается профессионализм. То есть, если есть жажда таких эмоций, мести, жажда эмоций должна быть холодной. В первую очередь это профессионализм, лучшая месть врагу – это его обезвредить. Обезвредить только можно профессионально и качественно, с улыбкой на лице сказать: "Добрый вечер, мы из Украины".
О СТРАХЕ
– Чувство страха – как преодолеть его на войне?
– Да, страх, интересная штука, иногда бывает… Не знаю, как сказать вам, иногда бывало страшно, едешь на операцию, но страх, он знаете, в отрезке, когда ты едешь от базы к точке выполнения задач – страх есть, а когда ты уже выдвигаешься на задачу – все, все остальное уходит и у тебя только есть задача, только ты думаешь о ее выполнении и уже ничего нет. Когда уже начал делать работу – ничего нет, есть только расписание, оперативная обстановка, есть ты, есть враг, есть обстоятельства, в которых ты понимаешь что делать, а когда уже приезжаешь на базу, сделал работу, все там продумываешь, все, то было, но умереть не страшно, потому что мы этого не поймем, умер и все. Делаешь свою работу, пока можешь делать работу – делаешь, пока живешь – живи. Придет время умереть – умирай.
О ПОДДЕРЖКЕ
– А как выгорают на войне?
- Я не знаю.
– У вас нет таких ощущений никогда?
– У меня в подразделении ребят таких нет, я знаю, что сейчас в подразделениях Вооруженных сил ребята по полгода и больше стоят, не выходят с позиций, это очень утомительно, я понимаю все и почему так происходит? Может физически, эмоционально люди выгорают, я не могу отвечать, у каждого свое психическое состояние, психоэмоциональное, у каждого свой уровень внешнего стержня, у нас в командовании, в подразделении все очень качественно, в принципе никто… Мы почти год были без ротации, делали операции, выезжали, работали. У нас была возможность поехать в пункт постоянной дислокации отдохнуть, но мы оставались, потому что война, надо воевать. Друг друга мотивируя поддерживаем. Выгорание, может было, когда теряли побратимов, тогда осадок, было тяжело, но моя сержантская работа была бодрить пацанов и самому было тяжело, но если мы все раскиснем и будем раскисать, ничего хорошего от этого не будет и из-за себя, из-за тяжести, понимал, что ребятам это не очень нравилось, но приходилось по разному бодрить их, говорить, эй, ребята, слышали, хорошо воспринимали все, это да, друг друга поддерживая и сержантская работа есть сержантская.
Главные новости дня без спама и рекламы! Друзья, подписывайтесь на "5 канал" в Telegram. Минута – и вы в курсе событий.
О РОССИЯНАХ
– Каким вы сейчас видите противника?
– Противника вижу, если сравнить, так мне фильм "Властелин колец" и там были простые орки, и там был такой прокачанный орк, который обладал интеллектуальными способностями и был здоровее всех, вот так примерно мне видится противник – это здоровенный орк, в котором есть интеллект, сила, желание убивать, захватывать и который не только сказать опасный, какое там, другое слово будет, особо опасный? Самое опасное существо, которое может быть – вот так мне кажется. И профессионально может свои свойства, способности, качества использовать для своих целей.
– И с этим противником нам нужно воевать еще некоторое время. Как вы видите, на каком этапе войны мы сейчас, как вы бы назвали этот этап?
– Когда-то общались с одним журналистом, наша война – боксерский поединок между легким, средним и тяжелым воином. Мы технически были лучше, а тот был коренастый воин, а тот технически не очень, у нас уже раунд 8-9-й, но у нас силы уходят, а у него силы есть, прибавляются, плюс он набирается техники. Что нам? Нам нужно брать еще духа, брать силы где-то и воевать, бить врага, бить по его больным местам, так чтобы он не мог себе позволить проводить большие действия, по критическим точкам его надо бить.
О ПОТРЕБНОСТЯХ ВЕТЕРАНОВ
– Вы сейчас на большой земле, скажем так, занимаетесь реабилитацией, как вы считаете, достаточно ли государство сейчас делает для реабилитации, для вас, для ваших побратимов?
– Недостаточно, считаю, что мы с этим столкнулись недавно и это проходит какой-то процесс создания, оно все как-то так живо идет и не все понимают, потому что есть неотложные проблемы – фронт, который нужно решать, это также требует средств, внимания, и этим надо заниматься, потому что многие ребята хотят вернуться на фронт, но им нужно восстановиться и это многое происходит благодаря частным предприятиям, частным волонтерским фондам, реабилитологам. Хорошо, если бы министерство ветеранов проводило сопровождение, разработало бы систему ведения не просто ветеранов, а отдельно от министерства, которое будет сопровождать раненых и их планы по будущему. Он хочет вернуться на фронт, с ним проводят такую реабилитацию. Он хочет вернуться в гражданскую жизнь, но быть полезным армии – такая реабилитация, то и то. Вот и все, я так считаю. Очень много проблем, государство их решает, но не в том объеме, как хотелось бы, но нельзя хотеть в том объеме, потому что у нас идет полномасштабная война, разрушенная экономика, от государства требовать полностью 100 процентов невозможно, сравниваем со Штатами – в Штатах война не проходит, они живут мирно, у них экономика позволяет выделять деньги, средства. У нас, на нашей территории проходит война и, в принципе, благодаря неравнодушным гражданам, патриотам, людям, которые поддерживают военных, кстати, меня многие мои знакомые поддерживали и финансово, и морально и физически, я им очень благодарен. Только государство не может существовать без общества, общество не может существовать без государства, потому что это одно и то же. Общество есть государство, государство есть общество. Проблемы государства – военных, раненых, должны быть также и общества. Общество должно сознательно помогать людям с ранением, например, есть проблемы на колясках ездить, я с этим столкнулся.
ОБ ИНКЛЮЗИИ
– А вы сколько проездили на коляске?
– 9 месяцев.
– С какими проблемами вы сталкивались в Киеве?
– Пандус, метро. Но хорошо, что государство платило средства, так я себе мог позволить на такси, если нужно решить какой-то вопрос, было специальное инклюзивное приезжающее такси меня загружало, но их мало было по Киеву, приезжало обычное такси, это была немного проблема. Приезжает таксист, видит – на коляске, у меня такие еще железки были, чтобы торпеду не поцарапать. Или вызвать не обычное такси, а бусик, чтобы коляску запихнуть. И ступени. Бывало, надо в какое-нибудь заведение попасть, так я спускался с коляски и на жопе так поднимался, потом поднимался вверх или вниз, жена поднимала или друзья коляску, разворачивала и потом меня поднимали, сажали на коляску и завозили. Потом начали делать какие-то пандусы, где-то что-то, такое, короче.
ОБ ОТНОШЕНИИ К ВОЕННЫМ
– Какое отношение у гражданских к вам? Замечали ли вы, возможно, пренебрежительное отношение или отношение к вам без уважения?
– Напротив, с уважением. И даже меня оскорбляли люди, знаете, как-то так жалостно смотрели, кто-то подходил, деньги давали, я им говорю – что вы делаете? Я военный, вы меня оскорбляете. Где-то кофе брал – с меня не брали деньги. Я понимаю, что это уважение, но меня это как военного человека оскорбляло. Вообще люди проявляли уважение, помогали и никто не был равнодушным. Даже было такое – я ехал на коляске сам в спортзал и человек на автомобиле останавливался, может тебя подвезти, помочь? Я говорю, да нет, все хорошо, я сам здесь, включил музыку, тихо пришел, тихо пошел и все, поехал себе и все.
– Поэтому вы пришли сегодня и сказали – я вас угощу кофе, вы видите, сразу сказали, да, я плачу, у меня деньги есть, нормально.
– Слава Богу, государство и командование… Я знаю случаи, где не выплачивают, где-то, но то не государство, то командиры на местах. Хотел бы, чтобы больше был контроль над командирами, по их решениям, есть такое – по стандартам НАТО после любой операции проводится анализ действий. И так бы хотелось, чтобы больше операций, какие-то события, какие-то действия – через периоды времени делался бы анализ действий, делались выводы и из этого вывода мы бы отталкивались в дальнейших наших планированиях действиях. Чтобы было больше ответственности, но сейчас все скажут – у нас ответственность несут те, у кого нет знакомых, или кто-то добрый-не добрый, но не хотелось бы таких слов, хотелось бы, чтобы все было по-честному, если ты заслужил похвалу – тебя хвалят, если ты сделал не то – тебя разбирают, смотрят и потом тебе дают оценку, твоим действиям. Так же хотелось бы и с политиками. Что у нас к власти приходят, служат народу, а ответственности никто не несет, позора наделали, пошли и статусы депутатов, бывших, имеют какие-то привилегии, а ответственности за свои действия, поступки, что они говорят, принятие законов или какого-нибудь хайпа никто не несет , а вопрос – почему?
О ПСИХОЛОГАХ
– Как психологически реабилитироваться после того, как ты побывал на войне? Потому что можно, знаете, залечили физически какую-то рану, но тут в голове навсегда останется то, что вы увидели, что вы пережили?
– Я считаю, что у нас недооценена роль психологов, психотерапевтов и поддержка побратимов. Многие ребята молодые – не молодые, возвращаются с боевых действий, получают там ПТСР, что-то где-то критично, он не столкнулся, ему не отозвалось и, к сожалению, совершают позорные поступки, уходят из жизни и с этим надо работать, потому что это наше будущее, наша Украина и поддержка побратимов и все же работа психологов, психотерапевтов очень важна и недооценена. У нас есть капелланы, но не все у нас верующие и у религии есть такое, у каждого своя религия, а психотерапевт – человек, с которым ты можешь поделиться и не быть оценен как-то, передать – что у тебя внутри – это очень важно, открыться, поговорить, потому что не всегда можно с побратимами, потому что там юмор, там шутки, там… не всегда можно открыться, а чтобы был такой человек, с которым открыться, поделиться с ним, это очень дорогого стоит и обидно, что мы сейчас эту роль недооцениваем, мы так видим – человек физически здоров, значит кажется, что у него в голове все здорово, а на самом деле мы не знаем что у него внутри, что его беспокоит, с какими ощущениями и мыслями он ложится спать и просыпается и какие он планирует действия.
- Вносите свой вклад в победу – поддерживайте ВСУ.
О ГРАЖДАНСКИХ
– Как вы считаете, что гражданский должен спросить у военного?
– Когда закончится война?
– Не о войне. Я сейчас спрошу, кстати, в конце об этом. Что гражданские должны спрашивать у военных? Что вам было бы приятно, если бы подошел человек гражданский и спросил?
– "Друг, у тебя все в порядке? Чем я могу быть тебе полезен?" – пожалуй, что так и все. Я бы сказал – нужно то и то. Или сегодня не надо, давай завтра.
– А если благодарят вас, что отвечаете?
– Спасибо? Говорю – пожалуйста. Не надо благодарить, потому что я делаю свою работу и я люблю свою работу. За что вы благодарите, если это моя работа, я же не благодарю вас, за то, что вы делаете свою работу. Все мы на местах делаем свою работу. Надо благодарить учителей, которые воспитывают детей, наше будущее, благодарить врачей, которые излечивают нас от болезней, благодарить. Все делают свою работу. Конечно, если есть критическая какая-то граница, есть ощущение, что надо поблагодарить, но… Нужно благодарить, может, знаете, добровольцев, мобилизованных ребят, что они согласились сами уйти, отказаться от своей гражданской жизни, от теплой кухни, жены, развлечений и ушли. с ребятами воевать, вот они заслуживают благодарности, а я, контрактник, военнослужащий, я готовился к этой войне сознательно, меня не нужно благодарить, я люблю свою работу, люблю страну и все.
О ПОБЕДЕ
– Если говорить о победе – вы ее видите? У вас есть в голове понимание сейчас, вот на данном этапе?
– На данном этапе я не вижу. Это как, знаете, какая-то сказка, но я не знаю ее конца, это, может, победа будет уже не при моей жизни, может, лет через 50, как на примере Азербайджана и Армении, они через 25 лет забрали свои территории, но там объемы были не те, что у нас. А с нашим объемом может 100 лет до победы, а какая она будет через 100 лет – это из серии фантастики. Я думаю, что будет война, пока не будет кем защищать и тогда будет провозглашен факт договора, капитуляции нас или противника, вот и все. Никаких заморозок, я в это не верю, ничего не будет, просто будет как драка двоих до последнего вздоха.
– Да просто в рашке много людей, там просто миллионы.
– Тогда они победят, если мы не будем думать, быть сознательными и технически не готовиться к этому. Только много тараканов можно победить техническими средствами – еще как? Больше никак. Если человек на человека, то конечно они победят, нам надо интеллектуальными силами, техническими, по-другому никак, если мы не включим сознание, понимание, тогда мы потеряем страну, вот и все. Не патриотично, но как есть.
– Вы оптимист или реалист?
– Я по жизни позитивный оптимист. Подписан так у себя – позитивный оптимист.
– Что вы будете делать на войне с вашим ранением?
– Да ничего, бегать, воевать дальше, надеюсь на профессионализм протезистов, все сделают, если нет – немного отрежут ногу, надевают стандартный протез и буду спокойно бегать, все. Многие ребята воюют с протезами, это не проблема, это все в голове и в восприятии идет и все.
– Я думаю, что людям нужно поучиться у вас.
– Да и мне еще нужно учиться у молодых людей.
– Просто вы с ранениями и говорите фразу – немного отрежут ногу… это просто…
– Это нормальные вещи, здесь ничего нет… Тело – это твой инструмент, ты как им работаешь и работаешь, хорошо, что осталось две ноги, две руки, не так сложно инструменты сложить и все, хорошо, что так.
– Я вам очень благодарю за разговор…
– Взаимно, очень приятно.
– И благодарю зрителей за то, что вы посмотрели этот разговор и хочу в комментариях услышать отзывы о нашем Илье, набросайте ему чего-нибудь такого позитивного, чтобы он имел силы и вдохновения дальше воевать.