– Платья? Нет, я уже давно не надевала платья. У меня нет такого, прилетаю, вылетаю. Вообще за последние 5-6 лет я дома была – там, где я родилась, там, где мой дом, я была в целом 2 месяца за 5-6 последних лет.
Кто такая "Ветерок"?
– Я – инструктор, старший офицер, инструктор-снайпер бригады "Рубеж", позывной "Ветерок", на службу призвалась в армию, в Вооруженные силы Украины. Я в 1995 году окончила техникум по специальности юрист, но почему-то избрала не милицию, не полицию того времени, а армию. Я родилась в семье военного, мой отец – полковник в отставке. В принципе, все время моего пребывания в детстве это были военные гарнизоны. Ходила я также в школу, которая была в военном гарнизоне и, кстати, учили нас в школе совсем иначе. Для нас враг был НАТО, а не россия. В каких подразделениях я служила? Я служила в полку ПВО, бригаде ПВО, связь штаба западно-оперативного командования, 24-я бригада Сил специальных операций, 7-й полк и крайняя – это 3018-я бригада "Рубеж".
О первом боевом выходе снайпера
– А вы помните свой первый боевой выход?
– Да, конечно.
– Каким он был, расскажите...
– Первый боевой выход, это опять же Марьинка. Работали из помещения, со 2-го этажа, это под крышей. Дистанций было два направления. Мы были парой, коллега смотрел на дистанцию 670, кажется, метров было, я смотрела немного ближе, потому что на 450 или что-то такое, не помню точно дистанции, суть – у него более мощная винтовка была калибром, у меня проще на тот момент, 308-й. То есть моя винтовка максимум могла достать до 800 метров. Но реальная дистанция нормального попадания была примерно 600-700 метров. Пролежали мы с утра до обеда и где-то около 12-ти по факту мы пытались скрываться, потому что если лежать в сторону противника с утра до обеда, солнце встает, и оно фактически направлено на нас. Мы в это время стараемся более в тени ходить, чтобы не было бликов. А уже где-то часов 11-12, как солнце поднимается в зенит, мы можем больше высовываться, и лучше вид того, что мы можем увидеть, и солнце после обеда освещает максимально противника, высвечивает вдаль то, что мы не можем увидеть утром. Если с утра оно в тени, то после обеда оно максимально просматривается. Собственно, в это время увидела две каски, мелькавшие где-то в глубине. У меня поднялся адреналин, позвала коллегу. Мы легли парно дуплетом, уже собрались работать, слышим, сзади нас кто-то поднимается. Поднялись, посмотрели, а там еще двое коллег, но из других подразделений. Поднялись, посмотрели – да, здесь занято, как на рыбалке, спустились вниз. Мы отработали и снялись, спустились в подвал, доложили своему начальству и ждали, чтобы сразу уходить. Еще полчаса наблюдали, в то время эвакуации не было у них, мы шли. Все. Приехала на базу, у меня куча адреналина была.
– Какие впечатления, в принципе, после успешного выполнения работы? Есть ли такое, что у вас постоянно какое-то ощущение и оно повторяется и повторяется?
– Нет, нет. Это было, наверное, один и первый раз. Сейчас это просто работа, это максимально хорошее чувство, когда ты уже вернулся и выжил, когда ушел с позиции. Та проделанная работа, конечно, она приятна, но думаешь, что то, что ты еще не потерял те навыки, которые есть, и та ситуация, которая была, дала тебе возможность это сработать.
С кем в паре работает "Ветерок"
– Вы сказали, что на этот раз вы были в паре с мужчиной, я правильно понимаю?
– Да.
– Какое вообще ощущение у мужчины, у этого парня, который идет на выполнение задания с женщиной-снайпером?
– Я не знаю, должно быть, нужно спросить у мужчины.
– Не было, чтобы кто-то говорил: "Ну куда, нет, я не пойду с ней"?
– Нет, у нас наоборот было. Я когда начала заниматься этим, мой командир взвода говорит: "Ну, давай, пробуй, если удастся, пойдешь в школу дальше заниматься". Ибо, в принципе, мой первый выстрел, моя первая работа – это то, чему меня научил коллега другой, как обращаться с винтовкой, как стрелять, что с ней делать, как к ней ложиться, как приспосабливаться. Если не для смеха, то, в принципе, тренировались на зайчиках, это реально, но только на реальных зайчиках. Снайперы, не знаю, все ли, но думаю, что все любят мясо и любят дичь. Это не ради развлечения, а ради того, чтобы вкусно поесть хорошее мясо, поэтому, в принципе, научили меня на этом – наблюдать, искать свою цель. Этот человек, который меня учил, он сам егерь и, вот как раз он учил меня, как вести себя в лесу, как можно идти по тропам зверей, кстати, очень помогало в свое время, во время АТО, потому что там, где были растяжки, мы высматривали, там, где ходят звери – там нет растяжек. На данный момент это вряд ли кому-то поможет, потому что забрасывается кассетами или чем-то, теперь уже не обойдешь и не объедешь, но во время АТО можно было ходить, в принципе, была возможность подходить и днем, а сейчас я не думаю, что туда хорошая идея днем идти.
– За время полномасштабного вторжения, вы можете сказать или назвать, какое у вас было количество выходов?
– В прошлом году было немного больше, в этом году немного меньше. Несколько изменился мой темп работы и специальность, сменилась должность, на которой я сейчас. Если я в свое время в 2022-2023 гг. больше выходила, то в 2024 году намного меньше.
О самом опасном моменте
– Какой был самый опасный момент в 2022-2023 годах, когда вы понимали...
– Я даже не знаю, каждый год был свой опасный момент. В этом году также был свой опасный момент, наверное, зимой, когда идти нужно к месту, где можно сделать позиции, откуда можно попробовать отработать, то есть логистический путь, нужно было доехать до одного места, дождаться, пока будет возможность доехать до другого места, оттуда доехать до третьего и пройти 5-6 км пешком и этот путь – это было открытое поле, дроны летают, и когда над тобой просто зависает большая штука, сбрасывающая не бомбочку, а что-то тяжелое, потому что оно висит, и ты думаешь – наверное, и все, тебя не соберут...
– И ничего нельзя сделать...
– Фактически нет, в то время у нас были накидки, агроволокно, накидка, которую мы попытались использовать, мы не разбегались, а сбежались в кучу, я ее несла как раз с собой, и мы раскинули над собой. Фактически за этот период он зависал над нами трижды. Я не знаю, каким образом, тогда я уже попрощалась пару раз со всем. Даже не дойдя до того места, где ты можешь сделать свою работу.
– Я так понимаю, что труднее всего в вашей деятельности пройти маршрут от точки А...
– На данный момент да.
– Это из-за дронов?
– Да. Сейчас много потерь, много "двухсотых", "трехсотых", раненых, убитых, потерянных ребят. Это преимущественно логистический поход, это отход и заход на позицию, самое болезненное, самое страшное – там, где мы теряем людей.
Какая экипировка и винтовки у снайперов
– Сколько весите вы и сколько весит ваша экипировка?
– Я вешу 58, экипировка – 30-35 кг, по-разному. Это винтовка, 3-3,8, достаточно легкая, это броня, каска, дополнительный боекомплект, средства для отмеривания дальше-ближе, подсчетов, наблюдения, труба, вода, пара сеток маскировочных дополнительных, обычный комплект снайпера: фонарики, салфетки. Это если выходить на дольше, если планировать выходы, которые ты понимаешь, на несколько дней, неделю. Сейчас можно выйти на довольно долго, потому что не всегда есть возможность поменяться, потому что небо закрыто и когда эта возможность появится – не факт, что она будет. И, как правило, снайпер не ходит один, я так учу и своих коллег так же, и побратимов, что никогда снайпер не должен ходить один. В любом случае он должен ходить парой и желательно так же со снайпером, если нет такой возможности, то как минимум какой-нибудь стрелок или пулеметчик из твоего подразделения, которому ты доверяешь, который может тебя прикрыть, знающий, где ты, и может тебя вытащить, если что-то с тобой произошло, даже если он прикрывает твой тыл или еще что-то, он поможет тебе, во-первых... Вы можете распределить между собой обязанности того , кто что несет на позицию, второй номер помогает в устройстве позиции и корректировке твоей стрельбы.
– Ребята, когда вы идете, говорят: "Давайте я вам помогу", или нет такого?
– Один такой был, нас проводил в последний раз, вел нас на позицию. Мы прошли полпути, а было и довольно темно, и грязь, январь месяц, все расплылось и было потепление, но холодно, была куча всего. Говорит: "Давай я помогу". Он прошел 100 метров, говорит: "Закопаем твой рюкзак". Говорю – нет, брат. Тяжело. Обратно я сама понесу. Говорит: "Что у тебя там, кирпичи?" Я говорю, нет, там самое доргое, что может быть – винтовка.
– Кстати, о винтовке, можем об оружии поговорить, с чем вы работаете, к чему вы привыкли, с чем вам удобнее всего?
– Работаю я с калибром 3-3,8 в последнее время, мне больше этот калибр нравится. Во-первых, он позволяет работать дальше, в принципе, все дистанции, если быть уверенной, до 1500-1600 – этот калибр может закрыть. Начиная от себя до той дистанции, насколько максимально можем достать. Почему? Даже если выходить близко к нулю или на сам край линии столкновения, вы достаточно далеко можете прикрыть даже своих побратимов или оттянуться на тот или иной край при штурмах, заходах, смене позиции и так далее, разведки, пехоты или еще по каким-то задачам, то есть достаточно хороший калибр, который в среднем закрывает достаточно массивно.
– А сколько у вас винтовок? Пожалуй, есть личные, расскажите.
– Личных две. Государственных я просто не брала, потому что винтовки на меня не записывали. Я считаю, если у меня есть свои, то нет необходимости даже получать у государства, потому что винтовок хороших мало, и желательно их отдавать ребятам, которые учатся, чтобы они имели возможность работать там. Я как "плохая женщина, заботящаяся не о своей косметике, не о своем здоровье", а чтобы была винтовка, чтобы она была тюнингована, чтобы было с ней удобно работать, чтобы была хорошая амуниция и хорошие патроны. Меня раз спросили – вы получаете там деньги и так далее. Говорю, да, мы работаем для того, чтобы воевать.
– То есть, деньги вы тратите собственно на экипировку?
– Да.
– Это дорого, одну винтовку обслуживать?
– Это недешево, косметика для винтовки, то, что вы ее чистите и так далее. Один флакончик чего-то стоит тысячу с чем-то и этого хватает где-то на месяц, но есть несколько химических составляющих различных жидкостей, которые нужны для того, чтобы правильно почистить винтовку и не разрушить изнутри ствол, не повредить чего-то, соответственно, еще какие-то дополнительные амуниции нужно покупать. Опять же, мы многое теряем. В этом случае я не так много теряла, скажем так, винтовки нет, но в последнее время у нас были серьезные потери, потому что есть прилеты, артиллерийские прилеты, мы ребят выкапываем, едва живых, хорошо, если живых, а по факту преимущественно уже неодушевленных и во время эвакуации чего-то там не всегда есть возможность забрать амуницию или еще что-нибудь, или оно настолько закопано, что по факту там просто не залезешь и когда идут постоянные обстрелы, мы не можем забрать, и тогда теряется имущество, которое стоит несколько миллионов. Эти комплексы достаточно дороги, как бы ни было жалко, но так есть, нужно хотя бы забрать ребят, потому что все остальное, имущество, это такое.
Главные новости дня без спама и рекламы! Друзья, подписывайтесь на "5 канал" в Telegram. Минута – и вы в курсе событий.
Об отечественных винтовках
– У вас винтовки иностранного производства или отечественного?
– И иностранного, и отечественного производства. Отечественного производства в основном полуавтоматы, это AR-10 или в калибре 2,23, то есть натовского калибра 5,56 это автоматические винтовки, это AR-15, которые тоже используются в войсках. Автоматы Калашникова тоже никто не отменял.
– Целесообразно ли сравнивать в целом винтовку иностранного производства в вашей профессии и отечественного производства? Есть какие-то нюансы, на что вы обращаете внимание, где-то мы превосходим, а где-то мы не дотягиваем?
– Ну смотрите, я бы сказала, что наш производитель неплохой и он хороший, достаточно хорошие патроны, которые он производит, которые поступают в войска, хорошего качества. Просто уже в калибре 3.38 я просто отечественного не видела, калибра 308, то есть это для AR 10, о чем я говорю, а калибра 3.38 поступают в основном только зарубежные производители, те, которые нам оказывают помощь. Эти винтовки, это Barrett MRAD, это и Accuracy International винтовки, это и фирмы Cadex. То есть достаточно разных производителей, достаточно мощных. Так же и БК, то есть боевые патроны, которые мы используем. Есть производителей и отечественных, и зарубежных, вот насчет БК я могу сказать, что наш производитель далеко не уступает зарубежным производителям, есть стабильный постоянный патрон, где используется хороший порох, хорошая пуля, он имеет стабильную настильность.
– А ваш личный рекорд какой?
– Личный рекорд? Это было еще во время АТО, это 1750 метров.
– Успешно, удачно, был адреналин?
– Конечно.
Сколько времени нужно на подготовку
– Сколько времени вы можете готовиться к задаче?
– В общем, снайперы и марксмены, как правило, практически всегда какая-то пара где-то находится по задаче. Опять же, снайперы не всегда сразу выходят, во-первых, командир данной заезжающей группы вместе со своим помощником, главным сержантом или командиром отделения своего, заезжает, как правило, на штаб, узнает обстановку, которая есть там, куда он заезжает, что изменилось, что не изменилось. Если он до этого работал и приехал после ротационных действий, в общем лучшее, что он может сделать, это сделать рекогносцировку, то есть выйти по возможности на те позиции, откуда он планирует, куда он планирует послать свою пару, где он планирует, чтобы работали его пары, сделать рекон по этим позициям желательно своими глазами, если есть возможность, если нет, тогда производится обзор облетов максимально свежих, которые есть на данный момент, фиксируется и анализируется та информация, которая поступала за несколько последних дней, говорится с пехотой, что сейчас там происходит, так, насколько активен или неактивен противник и так далее. И опять же, с командиром, он решает, где есть необходимость в прикрытии, где есть необходимость в отражении каких-то штурмов, наблюдения или усиления какой-то границы того или иного участка.
– Такой процесс. Кажется, взял винтовку и пошел на задачу.
– Обычно так все думают, что снайпер или марксмен, это… Хотя это достаточно сложная специальность, марксмен, хороший стрелок, это немного проще. Подготовка хорошего снайпера выливается минимум в год, это минимум год, чтобы человек прошел подготовку, сначала на марксмена, совершил практические действия, поработал хотя бы с этим, приобрел опыт, не только настрел на полигоне, но еще и опыт работы на переднем крае, на линии соприкосновения. И тогда, после этого, если человек уже понял, что лучше работать дальше, чем ближе, и у него есть умение хорошего стрелка и желание учиться дальше, можно переходить на другой калибр и тогда так же школа, соответственно, обучение, потому что если дальше стрелять – нужно больше знать. На краткую стрельбу, марксменскую стрельбу, в принципе достаточно хорошо знать свой прицел, выносы, свою винтовку. Дистанции, которые там по стрельбе не так много нужно знать и просчетов, сколько нужно при стрельбе на дальние дистанции. То есть, где-то от 1000 до 2000, там уже нужно просчитывать, и надо иметь и в голове, и соответствующие приборы иметь, и дальность соответственно определить соответствующими приборами. Там уже совокупность идет, определяются и погодные условия, и давление, и рельефы.
– Вы сама это все просчитываете? Ветер, как все это?
– Даже то, что крутится Земля, это тоже учитывается при выстреле. Есть соответствующие баллистические калькуляторы, но, как правило, если стрелок не молодой, а уже опытный стрелок, по факту он более или менее идеально, я, пожалуй, не знаю таких стрелков, чтобы идеально могли считать на 100 процентов ветер и обстановку, которая есть в данном моменте, потому что она может меняться. Но, как правило, опытный стрелок может читать ветер, может читать ветер, как правило, используемый, а используемый по-разному, и тот ветер, что у стрелка, и тот, что на середине дистанции, и тот, что у цели, и его нужно учитывать и понять.
– Целая наука.
– По факту, да. То есть используется температура наружная, температура пороха, давление, которое в данной ситуации. И опять же то, что я говорила, если до тысячи, еще используется и то, что пока пуля летит – крутится Земля, это тоже учитывается, деривация, насколько отклоняется пуля, вылетая из канала ствола, это все по полочкам доплюсовывается, просчитывается и, соответственно, есть поправочка. Но не факт, что она работает именно в эту секунду, нужно просчитать несколько поправок и опять же, цель тоже не будет ждать и нужно понимать, когда вы сможете эту поправку применить и цель не будет появляться именно там, она может появиться ближе, дальше, сместиться, там моментов масса.
– Учитывая, что у вас позывной "Ветерок", вы, наверное, хорошо читаете ветер?
– Ну, не жалуюсь.
– А зрение у вас 100? Надо снайперу иметь?
– Вот одна из причин того, что я сейчас перехожу, сейчас очень ухудшилось зрение, за последние два года очень сильно, я никак не соберусь сделать коррекцию, надо, пожалуй. Потому что мы работаем как и с оптикой дневной, так и... Как правило, в последнее время на момент полномасштабки работается преимущественно с тепловизорами, а от тепловизоров еще больше садится зрение, конечно да, зрение ухудшается со временем и очень сильно.
О работе днем и ночью
– Вам сложнее днем или ночью работать? Есть ли и там, и там свои особенности и свой адреналин, как вы говорите?
– Есть свои особенности, есть свои плюсы и минусы в каждой работе с каждым оптическим прицелом. Ночью работать именно с тепловизионным прицелом порой гораздо проще, по факту баллистический калькулятор тех тепловизоров, которые мы используем, в принципе встроен в самом устройстве. То есть фактически если правильно ввести температуру и направление ветра, температура там не вводится, там только вводится направление и сила ветра, и опять же, если правильно отразить дистанцию до противника, то баллистический калькулятор считает все сам, если правильно настроен полностью комплекс, который у вас в руках: винтовка пристреляна именно с этим оптическим прицелом, если вы ее пристреляли на подходящий патрон, с которым вы работаете.
– Сколько времени дольше всего вы сидели, замаскировавшись на позициях, стационарно, как вы говорите?
– Я могу это сказать только на время АТО. На время АТО около 12 часов лежали.
– 12 на одном месте?
– На одном месте. У меня была одна позиция, откуда мне нужно было просто проследить, как часто оттуда уходят и заходят люди, когда проходит смена, и тогда выбрать время, когда можно отработать. До этого просто не было возможности меня заменить, был только стрелок в помощь, поэтому нужно было находиться самой и наблюдать, насколько это можно было.
– Это руки и ноги немеют?
– Приятного нет ничего, это вам точно скажу.
– В тот момент вы не говорите ни по телефону, не общаетесь?
– Стараемся не брать телефоны вообще с собой на позицию. То есть если даже и берется какой-нибудь телефон для выполнения, там нет ни сим-карты, ничего, чисто для использования или калькуляторов, если я не уверена в чем-то и хочу что-то просчитать, или, как правило, это берутся уже записанные таблички, отработанные дистанции с соответствующими поправками, более или менее стационарными работающими поправками. Если выходить на какие-нибудь позиции, можно сделать тренировку до того, как выйти. Есть некоторые полигоны даже в зоне ответственности, которые, в принципе, более или менее позволяют отработать какие-то дистанции, которые могут появиться на том или ином участке нашего действия. Так что если будут поставлены задачи, что нужно отработать дистанцию 700 с чем-то, 1200, 1500, это можно каким-то образом смоделировать на полигоне и попытаться отработать. Конечно, рельеф, возможно, не тот, но хотя бы дистанция и ты просто отрабатываешь более-менее в погодных условиях, как сработает винтовка, а уж ветер – это уже на опыт самого стрелка.
Как "Ветерок" тренирует снайперов
– Вы сейчас занимаетесь подготовкой снайперов, я правильно понимаю?
– Преимущественно, да.
– Вы сказали, что подготовка снайпера – это один год, да?
– Минимально, сейчас просто это в скоростном режиме мы стараемся пополнять ряды своих военных. Мы понимаем, что нас гораздо меньше, чем противника, поэтому для того чтобы качественно свою работу делать, военного нужно подготовить, предоставить соответствующую амуницию, оружие, научить работать. Чтобы работать на более дальние дистанции – нужен опыт и если есть возможности сейчас у гражданских людей, которые имели опыт вообще стрельбы из винтовок – охота или спортивная стрельба, с этими людьми немного проще работать, у них есть хоть какой-то опыт. Сейчас приходится в ускоренном темпе просто учить людей и потому более опытные стараются делиться тем, что они знают хотя бы в моментах стрельбы. Мы делимся опытом, тем, что мы умеем, и люди даже с нуля достаточно неплохие, классные результаты дают на войне, выживают и довольно неплохие бомбардировочные результаты делают. Иногда удивляешься, что люди с большим опытом не могут сделать того, что делает человек, обученный за довольно небольшое время.
– От чего это зависит?
– Состав характера, может желание победить, как-то так.
Как побороть страх
– Ваш личный страх – как вы боретесь?
– Не знаю, может, стараюсь как-то переключаться, я вам говорила за последнюю историю, то, что мы шли. Там просто думаешь – если все удалось и дошел туда, все переключился в другую работу, просто переключаешься от того, не постоянно зацикливаешься на одном и том же, а стараешься переключаться максимально на ту работу, на тот момент, что происходит сейчас. Потом приходишь, смеешься над всем этим, наверное, такая реакция обратная идет, что когда приходишь назад, уже все пройдя, тот выход, сделал свое дело, вернулся даже живім, начинаешь просто рассказывать и выговариваться, не молчать.
– Многие люди, я знаю, закрываются и не хотят говорить.
– Ну, это плохо, на мой взгляд. Мне кажется, нужно говорить, не надо молчать. Если молчать, ты просто варишься в своем котле, в голове просто хаос, одно и то же, и ты себя накручиваешь на худшее. В разговоре человек и выговорится, и может переключиться, если собеседник и понимает его, учитывая армейский юмор, перевести это на какой-нибудь троллинг, какую-то тему другую в этот момент.
Существует ли юмор среди снайперов
– Слушайте, есть снайперский юмор?
– Да, фактически мы в свое время шутили, что когда на позиции выходит пара, мы так всегда говорим, когда они идут, говорят, все хорошо, мы твое имущество между собой поделим, ты себе то, я себе то. Есть такие истории. Можем выйти после этого, если на момент полномасштабки было иначе, еще выходили, обсуждали тему, кто как сработал, кто как дошел, посмеялись, и окружающие не понимают порой этого юмора.
– Вы циничный человек?
– Пожалуй, в последнее время да, не скажу, что я такая была.
– Хотите быть другой?
– Нет.
– Вам помогает ваш цинизм?
– В некоторых случаях да.
– Как вы сами изменились за последние три года?
– Я не знаю, я за собой не очень наблюдаю, что может сильно измениться.
О родных
– Родные, близкие вам, возможно, говорят, что три года назад ты была другой.
– Они меня просто мало видят. Моя семья находится на Западе.
– Как они относятся к вашей профессии?
– Они знают, чем я занимаюсь с самого начала. Когда я пришла в эту профессию, они знали, что я пошла в школу учиться, они прекрасно понимают и знают. Нормально, в принципе. Переживают, как и все, за это все. Теперь больше я переживаю за это, у меня сын в следующем году заканчивает сухопутную академию. Также военный. На момент полномасштабки если я была в Попасной, то он был под Киевом, и ему в этот момент было как курсанту только 17 лет, то есть у меня голова полуседая, сейчас окрашена.
– Мы этого не покажем.
– Не надо. Поэтому я очень переживала, что в тот момент здесь происходило, на те действия, которые здесь были, больше месяца находились здесь, под Киевом, даже не все живые и целые вернулись. Дочь у меня окончила медуниверситет, она сейчас находится в Закарпатье, там училась в Ужгородском университете.
– Я думаю, они гордятся такой мамой, как вы. Последний вопрос – какова ваша личная мотивация?
– Личная мотивация? Я бы очень не хотела, хотя я понимаю, что так не получится, чтобы сын, он окончит, я не хочу, чтобы они воевали. Именно так сильно, как мы воюем сейчас. Очень хотелось, чтобы максимально в следующем году это все шло к какому-то окончанию, чтобы мы видели какой-то просвет в конце этого тоннеля. Я думаю, что все будет хорошо, хочется верить в лучшее. Мы победим, это однозначно, но какой ценой, в какой степени.